Array Коллектив авторов - Морские досуги №4

Мы вглядывались в море, но никаких огней не было видно. По нашим расчетам десантный катер, даже самым малым ходом уже должен был показаться.

Уже в полночь, когда прилив достиг своего апогея и поисковая группа стояла по колено в воде, прижатая к отвесному берегу, получили сообщение по УКВ, что мы все дураки, балбесы и идиоты.

— Какого хрена вы делаете на восточном побережье? — вопил базовый тральщик. — Кто приказал вам идти туда!?

Никто нам не приказывал. Наши штурмана Можаев и Гранкин — славные потомки Ивана Сусанина — вывели нас к Охотскому морю. Потом сказали, что мол, не учли, что здесь магнитная аномалия, и стрелка компаса вместо запада, куда нам надо было, показывала строго на восток.

За вами идет тральщик, начинайте движение, он обогнет мыс и станет у рыбацкого причала в четырёх милях южнее.

Нашли мы на карте и наш водопад, и причал на восточном побережье.

Четыре мили — это по морю. А по берегу, по приливу, по скользким валунам в темноте — это около восьми километров.

Не буду рассказывать, о нашем самочувствии, когда под утро мы добрались до рыбацкого причала, заползли на тральщик, выпили спирта, и упали, чуть живые, на койки. Проспали до обеда и стали приводить себя в порядок. У меня оторвалась подошва на ботинке и лопнула по всему шву левая штанина. Ноги были все в ссадинах от камней и ракушек. У других внешний вид был не лучше моего.

Я пошел выяснять обстановку, узнать, где нашли матросов.

— Японские шпионы связаны и сидят под замком, — сказал мне командир тральщика капитан третьего ранга Чубенко, — пойдут под трибунал.

— А, почему «японские шпионы»? — спросил я у Чубенко.

— Так, они мать их так, решили в Японию убежать на какой нибудь японской шхуне, — рассказал мне Чубенко, — вон их, сколько в наших водах браконьерничает, краба промышляют. Наши придурки запаслись тушенкой, хлебом, взяли с собой две бутылки водки и с преступного благословения мичмана Гребенюка отправились на восточное побережье ждать оказию на Хоккайдо. Мы вызвали погранцов с овчаркой и если бы не они, хлопчики, до сих пор сидели бы в уютной трещине под скалой. Собачка их живо из щели вытащила.

— Жюль Верна начитались, — сплюнул Чубенко, — Клондайк капиталистический им подавай, будет им золотой Клондайк и Эльдорадо в дисбате на острове Русском.

От химика на флоте никто и никогда не ждёт ничего доброго. Все думают, что это такое злобное существо с противогазовой сумкой на боку, которое ночами не спит и всё думает, чего такого вредного сделать. Пустить дым из больших таких бочек БДШ или МДШ на акваторию, когда там заходят с моря и швартуются ракетные катера, напоить дармовым, техническим спиртом добропорядочных семейных офицеров, чтобы они лыка не вязали, а ещё, к примеру, взять и потравить людей хлорпикрином. Я уверяю: напрасно все думают, что химики вруны. Например, когда я говорю, что все до одной наши штабные связистки поднимали передо мной юбки и я двумя руками хватал их за попки, мне никто не верит, хотя это истинная правда.

Вот, кстати о хлорпикрине. Все военные химики, хоть один раз за службу проводили газоокуривание личного состава. Что это такое? Объясняю для женщин, студентов гуманитарных вузов и детей. Берём «сантиметр» и, согласно методике, делаем замеры головы военного человека. Затем выдаём служивым противогазы по размеру этого человеческого придатка. Размеры бывают № 1, № 2, № 3 и № 4. У кого башка размером с лагун, тот напяливает четвертый размер и ходит с губами, сведёнными в трубочку, и синим лицом. Некоторые малоголовые до первого газоокуривания берут третий размер, чтобы легче было надевать и носить. Потом, нахлебавшись отравляющего вещества, просят химика выдать самый маленький размер и тоже ходят с синими лицами и губами в трубочку. Зато теперь они будут уверены, что никогда не отравятся.

Газоокуривание правильно называется «технической проверкой противогазов». Для этой цели устанавливается специальная палатка, где химик разбрызгивает хлорпикрин — учебное отравляющее вещество удушающего и раздражающего действия. Если нет палатки, используется любое помещение. Ядовитый газ выветривается из него за считанные минуты.

— Почему наши связистки не нюхали газы?

Я стою перед комбригом Терещенко и ласково, как Швейк, смотрю на него. В моём взгляде комбриг читает полную преданность и готовность к выполнению всего. Только о чём это он? Каких ещё газов? Я только что из отпуска, с Большой, так сказать, Земли, размякший и отвыкший от строгих военно-морских будней.