Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

У чёрта на куличках. Тусклый свет.
Вход неуютен и довольно смраден.
(Со скидкой юбилейный комитет
Снял этот зал у казначея дяди).

Парадный стол из четырех складных,
Почти что белой скатертью покрытый.
За ним — сам юбиляр, два-три родных,
Все члены комитета, вся элита

И никому неведомый субъект,
Американец, кем-то приглашенный,
Чтобы придать особенный эффект
Банкета доморощенному фону.

Оратор первый произносит речь.
Он обещает коротко и просто
Сказать, что полагается, — сиречь,
Минут возьмет на это девяносто.

Он говорит о том, что юбиляр
Внес в быт наш эмигрантский вклад огромный.
Он настоящий гений. Божий дар.
Отзывчивый, приветливый и скромный.

Ораторов по счету двадцать пять,
И речи все в одном и том же духе:
Такого человека не сыскать,
Добряк, который не обидит мухи.

Он вдовам помогает с детских лет,
Им помогал и при режиме царском.
Знаток литературы. Сам поэт
И, в общем, помесь Минина с Пожарским.

Приятно действуют подобные слова
Под стук ножей и вилок на желудки.
Кружится юбиляра голова.
Он так сидеть и слушать мог бы сутки.

Все съедено. Окончился банкет.
— Давно банкета не было такого!
А юбиляр вернуться должен в свет,
Где все его возненавидят снова.

Пятнадцать человек сидят и ждут.
У них весьма скучающие лица.
Ждут кворума. Собранье в пять минут
Девятого должно было открыться.

Пятнадцать терпеливо ждут. Сидят.
А кворума все нету, провались он!
Просматривает секретарь доклад,
Который был им только что написан.

В повестке сказано: маленько обождать,
А если все же кворума не будет.
Законный митинг созовут опять
Без кворума собравшиеся люди.

Пришел какой-то странный господин,
Взъерошенный, взлохмаченный, с портфелем.
Он четверть часа просидел один,
Потом сбежал. Едва догнать успели.

В углу суровый дядя хмурит лоб,
Как гончая готовится к охоте.
Он в оппозиции. И появился, чтоб
Голосовать по всем вопросам против.

Насыщен председателя доклад
Приятною игрой воображенья:
«Я отмечаю с гордостью… я рад…
Великолепны наши достиженья…»

«Конечно, если вникнуть глубже, но…
Хоть впрочем, если, стало быть, и кстати…
Итак… единогласно решено…
Подписано… правленью исполати…»

«На поприще культурном, я б сказал,
Мы превзошли… (Тут несколько хрипит он).
Хоть, к сожаленью, наш последний бал
Окончился изрядным дефицитом».

«Вопросы есть?» Действительно, вопрос!
На свете эмигранта нет такого,
Который бы собранье перенес,
Хотя разок один не взявши слова.

Порой вопрос длиннее, чем доклад,
И в нем нет вопросительного знака.
Два члена общества на третьего кричат.
Возможно, что начнется скоро драка.

Какой-то господин орет: «Долой!
Сыграйте лучше что-нибудь на скрипке!»
Как видно, он на митинг шел другой,
На этот же попал он по ошибке.

Конец. Голосованье. Секретарь
Провозглашает с явным удивленьем:
Все остается так, как было встарь
Со старым, всем приевшимся правленьем.

Литературный вечер. Вечер в честь
Известного поэта Лихорадка.
Пришло народу столько, что не счесть
А если счесть, то полтора десятка.

Устроил этот вечер комитет
По случаю важнейшего событья:
Совсем недавно вышел сборник в свет
Стихотворений «Музы и наитья».

Вернее, книга вышла год назад,
Тогда устроить вечер и хотели,
Но наши эмигранты не спешат.
Куда им торопиться, в самом деле!

Благие суждены порывы нам.
За всеми не угонишься. При этом
Ты только оглянись по сторонам:
У нас отбоя нету от поэтов.

Все сочиняют, чёрт бы их побрал,
Ничем другим не занимаясь, кроме.
И каждый через краткий интервал
Упорно выпускает новый томик.

Но Лихорадок, все же, знаменит.
Когда-то он стихи печатал в «Ниве»,
Теперь он беден, немощен, мастит.
На свете нет поэта терпеливей.

За кассой в ожидании чудес
Сидит многострадальная Ксантиппа,
А рядом, в переплетах или без,
Его всех опусов внушительная кипа.