Александр Шемионко - Милицию вызывали?

Дом – «сталинка» стены до потолка метров пять, пролёты на этажах длиннющие, лифта нет. Отдышавшись возле квартиры под номером шесть, Белозёров сделал два контрольных звонка, в надежде, что в доме есть хозяева. Ответа не последовало, дверь никто не открыл.

В настоящее время в квартире проживал какой-то «застуженный художник России, трижды орденопросец, дважды не дали». В одной комнате у него была гостиная, а в другой художественная мастерская, совмещённая со спальней.

– Парфёныч, ты берёшь кухню и ванную комнату, Лёвкин, ты гостиную, я мастерскую. Если что, мяукайте, вперёд… – тихо сказал Белозёров и медленно открыл входную дверь.

Милиционеры быстро «просочились» в помещение и, как умные муравьи, у которых каждый знает своё место, разбежались по квартире. Саня осторожно осмотрел помещение мастерской. Всюду картины. Они были на полу, на стенах и просто уложены в стопки в углах комнаты. Несколько мольбертов, небольшой этюдник, грунтованные холсты, для новых работ. Кругом разбросаны масляные краски, кисти и прочие художественные принадлежности.

– У меня злодеев нет! – крикнул Белозёров.

– У меня тоже чисто! – ответил Лёвкин, а за ним и Парфёныч.

Белозёров взял носимую радиостанцию и попытался связаться с пультом охраны:

– Жигули, Жигули! Я десятый! Как меня слышно? Приём!

Повторив безуспешную попытку связаться с дежурной ПЦН несколько раз, Саня сказал:

– Парфёныч, дорогой! Давай в машину, заводи её и жди нас. Мы с Лёвкиным ещё раз осмотрим квартиру и спустимся. Да, и ещё. Свяжись с девчонками на пульте, доложись, что у нас всё в порядке и спроси, как там обстановка, а то моя радиостанция отсюда не берёт. Если будут какие-либо распоряжения, продублируй мне из машины, я жду. Всё, давай!

Парфёныч побрёл вниз, а Белозёров с Лёвкиным ещё раз проверили квартиру, но так и не нашли причину «сработки». На первый взгляд, всё было нормально. Видимо, придётся вызывать технарей и досконально проверять охранное оборудование.

Минут через пять голосом Парфёныча заговорила Санина радиостанция:

– Десятый, я сто восьмидесятый. Девочки передали, что у них сработал второй рубеж защиты. По карточке это какая-то картина в гостиной. Проверьте. Как поняли? Приём!

– Понял, Парфёныч! Второй рубеж защиты, картина в гостиной! – продублировал Белозёров и пошёл вместе с Лёвкиным искать эту мистическую и страшно дорогую сердцу автора картину.

На отдельный, второй рубеж защиты обычно ставят сейфы или так называемые «ловушки» для воров. То есть, если вдруг ворам удается каким-то образом миновать первый рубеж защиты, то при вскрытии сейфа, какого-то внутреннего помещения, или даже отдельного платяного шкафа, тревога пройдёт обязательно. При этом на объекте звуковой сигнал тревоги не прозвучит и, ничего не подозревающие преступники продолжают вскрывать сейф или неспешно осматривать «хату» в поисках денег и ценных вещей, а тут их ещё «тёпленькими» забирает милиция. Всем лежать, работает ОМОН, СПЕЦНАЗ, Горгаз, злые собаки и… короче, лежать!

– Лёвкин, осмотри гостиную и доложи, если что покажется странным. Я тоже осмотрюсь, – Белозёров подошёл к стене в гостиной, задрапированной красной тяжёлой материей.

Стенка была метров шесть на четыре. Спрятаться под драпировкой было невозможно, поскольку до пола она не доходила, и Белозёров, подойдя к её краю у окна, захватил ткань правой рукой и потихоньку стал «освобождать» картину, двигая штору вдоль стены. Вблизи перед его глазами стали проплывать цветы, трава и всякие мелкие букашки, изображенные на картине.

Когда он закончил открывать картину, за его спиной раздался странный звук, напоминающий падение тяжёлого предмета на паркет. Бум! Обернувшись, он увидел немую сцену – Лёвкин стоял, раскрыв рот, автомат лежал у него под ногами.

– Ты чего? – спросил Белозёров, но ответа не последовало. Саня видел лишь большие, серые, округлившиеся глаза Лёвкина и руку, простёртую в сторону картины.

Саня повернулся к картине и опять увидел цветы и траву… И лишь отойдя от стены метров на шесть, он понял от чего «окаменел» Лёвкин. Нет, это была не Медуза Горгона, превращающая своим взглядом всё в камень. На картине был нарисован пейзаж – река, берёзки, мелкие кустарники, трава. А на переднем плане были изображены деревянные мостки, уходящие в тёмную воду. На мостках спиной к зрителю стояла, судя по одежде, крестьянка. И всё бы было хорошо, но женщина эта, наклонившись вперёд, практически согнувшись вдвое, полоскала в реке бельё. Юбка её была задрана чуть ли не на голову, а нижнего белья крестьянки, как известно, не носили…