Михаил Комлев: Доброе утро. Притчи нашей жизни, написанные самыми любимыми и знаменитыми

– То, что я хочу, я не могу купить. У меня не хватает денег.

Закончилось тем, что со смехом я очень робко ей предложила эти стаканчики. Нехватку денег я заменила этими стаканчиками и приобрела эти кроссовки.

Я безумно люблю все истории, которые рассказывал мне мой папа. Светлая ему память. У него была очень насыщенная творческая жизнь и много историй. Сейчас расскажу одну из них. Это трудно представить сейчас, в наше время. Я не буду уточнять, какой спектакль, в каком театре, в какое время и где, но была такая история. Идет спектакль, на который пригоняли каждый раз определенное количество солдатиков – играть военную массовку. Они знали, что им делать. Эти спектакли шли в определенное время. Вдруг их отправляют куда-то на учение и пригоняют новых, которые понятия не имеют, что им делать. Перед спектаклем шумиха, помреж им говорит:

– Значит так, не волнуйтесь. Вот выйдите друг за другом строем, а потом чуть-чуть наискосок на меня будете смотреть, и все, что я буду делать, вы за мной повторяйте.

Они вышли строем, встали. Он на них косится, они на него. Вдруг к нему подошел кто-то из актеров и что-то спрашивает. Помреж говорит:

– Подожди.

В это время все солдатики на сцене говорят:

– Подожди.

– Да я ж тебе сказал, что это не то, – говорит помреж актеру.

Солдаты стали повторять. В зале начался смех. Он не может понять, в чем дело, и когда повернулся, то увидел, что они повторяли каждое его движение, которое он делал. Он сразу догадался, встал по стойке смирно – те тоже подтянулись – повернулся и сделал вид, что нужно уйти. Таким образом он увел их со сцены.

Иду я как-то по Арбату, довольно знаменательная улица для нашей страны, для Москвы в том числе. Смотрю, стоит лоток, написано МОРОЖЕНОЕ и бумажка – РОЗПРОДОЖА. Там стоит совершенно определенной внешности молодая девушка. Я так достаю телефон и собираюсь сфотографировать, чтобы выложить потом в социальные сети. Она вдруг вытаскивает эту бумажку и прячет ее за спину. Я говорю:

– А в чем дело вообще?

– Не надо это тут фотографировать, – заводится она.

– Почему не надо? Вы стоите в центре Москвы, это моя страна, это русский язык. Мало того, что вы его не знаете, так вы еще и пишите с ошибками. Бумажку на место, нужно нормально писать, это центр Москвы.

Собирается толпа.

– Ничего не знаю, – отвечает она и ест это мороженное.

– Кто твой хозяин?

– Не знаю ничего, фотографируй свидетельство.

Я его сфотографировала и ушла. Проходит неделя, я иду на репетицию с Юрием Башметом, как сейчас помню, вижу тот же лоток. Что я делаю? Я так беру, приготовилась, через очередь хватаю бумажку и говорю:

– А вот теперь я ее взяла. Понятно? И писать надо грамотно.

И тут очередь говорит:

– Девушка, какие проблемы? В чем дело?

Я открываю бумагу и говорю:

– Писать надо грамотно.

А там написано: «РАСПРОДАЖА». Я другу говорю:

– Так, все, уходим, уходим, уходим, – и мы ушли.

В какой-то момент своей жизни я написала песню «Сенбернары». И фанаты мне подарили сенбернара. Мы стали его растить в городе, но дело в том, что он быстро рос. Сначала он съел все углы в квартире, которую я снимала, и мы съехали. Въезжаем мы на дачу, и так совпало, что одна кинокомпания решила снять обо мне сюжет.

– Давайте снимем план здесь, давайте вы будите кататься на велосипеде. А вы можете съехать на пузе на перилах со второго этажа?

– Подождите, на пузе со второго этажа я съезжать не буду. Это уже лишнее.

В какой-то момент они видят такой рупор и говорят:

– О, вот эта штука нам тоже нужна. Так, посмотрим, как же нам ее применить, как применить. А, значит, смотрите, Диана, вы открываете мансарду и говорите в этот рупор: «Робеспьер Арбенин, в пять часов просьба пройти на обед».

– Это как-то тупо.

– Поверьте, будет классно.

– Ну, хорошо, – я согласилась.

Первый дубль я распахиваю окно и кричу в этот рупор: «Робеспьер Арбенин, пять часов вечера, пора ужинать».

Они говорят:

– Спасибо, еще один дубль.

Я опять распахиваю:

– Робеспьер Арбенин, – а Робеспьер в этот момент подбегает: «Гав-гав-гав».