Виктор Егоров - Мужской процесс

Если у тебя нет проблем, твоя радость будет недолгой. Говорю это сам себе, потому как говорить больше некому, вокруг никого нет, кроме меня и моей непутевой головы.

Представляете, я вызвал молодого парня на дуэль. А теперь голова ни о чем другом думать не может, кроме как о том, что сделал большую глупость.

Душа под этими мыслями подписалась без колебания. Хотя бы на секундочку заколебалась, произвела какие-нибудь сомнения, вступила с мозгом в диалог, развила диалектический дискурс по теме. Ни хрена подобного.

– Хозяин, а ты – дурак, хозяин! – слышу ее уверенный и громкий голос где-то у самого горла. У меня, когда душа говорит, она говорит внутри груди у самого горла.

Два часа назад в моем подъезде тусовались парни с девчонками. Я через дверь слышу: гогочут и гогочут. Можно было потерпеть, включить телик громче, но я же – герой, вышел из квартиры, ребята, говорю, даю вам 15 минут, если через 15 минут не затихнете, я помогу вам успокоиться.

Задрал голову и прислушиваюсь к эффекту, как, мол, достаточно или чего-нибудь добавить. Ответил мне голосок девочки с площадки четвертого этажа: «Хорошо, мы больше не будем».

Ну, хорошо, так хорошо, я довольный собой закрываю дверь. И слышу в коридоре своей квартиры, что наверху не просто загоготали, а загоготали после того, как кто-то из парней громко спросил: «Что еще за пидорас нарисовался?».

Вылетаю обратно на площадку, скачу по лестнице наверх, вижу паренька и, не доходя до него пару ступенек, зло так шиплю: «Ты что ли пидорасами интересуешься?».

По его лицу вижу, струхнул паренек. Одет модненько, на светленьких брючках стрелочки, жилеточка из кожи молочно-кофейного оттенка, стрижечка хрен знает, как называется, впереди коротко, а сзади хвостик из волос вниз по шее.

Девчонки тут же стояли, но я даже разглядеть их не успел. Обратил внимание на голые ноги у одной, когда еще поднимался, на ней только майка была сиреневая и все, ни юбки, ни штанов.

Вот ведь память как работает, голые ноги от ногтей, блестящих в сланцах, до бедер в сиреневой окантовке, помню, что майка была на уровне трусиков помню, грудки ее даже помню, они будто двумя карандашами майку вперед выпирали, а второго парня даже и не заметил. Вернее, отметил, что есть второй, но как он выглядел, какого роста – ничего не запомнил. И девушка вторая, не помню даже, где стояла.

На испуганном лице модненького да на девичьих белых ножках и погорел. Сделался радостный такой, гордый – навел страха на молодняк. Типа, гляди девочка в сиреневом, как твой друг обтрухался, когда настоящий мужик на горизонте появился.

В этот момент – бам, и вся голова моя зазвенела, а в глазах понеслись стены зеленые с облупившейся краской и коричневые ящики дверей квартирных. Бам – еще раз, я, вроде, руки к голове подтянул, но еще не осознал, что это меня по морде кулаком бьют.

К моему лицу летит рука, я закрываюсь, летит с другой стороны, опять закрываюсь и начинаю отходить по ступенькам вниз. Когда оказался около своей квартиры, встал в стойку и приготовился, даже мысль тогдашняя запомнилась: в дверном проеме этот гад хрен меня возьмет, отобьюсь.

Парень остановился в нескольких ступеньках от меня. У него было лицо сосредоточенное, а глаза как бы кружились вокруг меня. «Может он прыгнуть сверху хочет? – я уже начал четко соображать и приготовился встречать его, если он решит пнуть меня ногой.

Парень будто наткнулся на что-то. Он замер и потух, обмяк. «Все, – почувствовал я, – не прыгнет».

Он опустил руки и выпрямился. Вот теперь я разглядел его. Парень был в спортивных черных брюках, похожих на шаровары, но сами понимаете, не из сатина, в черных кроссовках с каким-то резиновым низом, пыльным матерчатым верхом и шнурками, что свисали к ступеньке лестницы.

На нем была курточка с капюшоном, который повис на одном плече.

Лицо мне показалось очень скуластым, потому, что я на него смотрел снизу, а глаза были где-то далеко и маленькие, но они ярко блеснули, когда парень глянул наверх: оттуда послышался стук каблучков по бетону.

Он накинул капюшон на голову и пошел наверх, держа его края руками на уровне щек.

Нос мой оказался разбит, но не сильно. Кровь дотекла до губы и остановилась. Я потрогал пальцами там, где боль чувствовалась сильнее – у виска. Боковая часть лба рядом с виском уже опухла. «Чуть промахнулся, – определил я, – если бы попал точно в висок, я бы отрубился».