Сергей Прокопьев - Ёксель-моксель

В бездыхательный период из вершин тетраэдронной звезды свет пойдет, а у тебя в этот момент электричество должно начать туда-сюда бегать по позвоночнику.

Как Петр Егорович ни пыжился — не пробегало. Может, что за бутылкой этот самый тетраэдрон медитировал?

И все же Петр Егорович считал: если не он, то кто тогда вознесется? Конечно, имелись грешки на счету. В молодости на разнообразие тянуло — шкодил с разбитными бабенками тайком от жены. На заводе работая, не раз миновал проходную отягощенный за поясом или в других укромных местах посторонними предметами. Особенно в последние годы, когда зарплату стали месяцами задерживать. Тридцать килограммов меди мог на себе зараз вынести. Но это какой грех, когда другие составами воруют? Свое беру, считал, сдавая цветмет в пункт приема.

Вернувшись домой из Красноярска, на трезвую голову завибрировал: на кой с баней горбатиться, если труды могут на днях, а то и раньше под воду или новый ледник уйти?

Побежал брату звонить. Тот — ни раньше, ни позже — в тайгу за кедровым орехом ушел.

Пришлось ждать…

Детство Петр Егорович провел в бараке, где десять дверей по одну сторону коридора и столько же по другую. В одном конце кашлянут, в другом за бутылкой бегут — от гриппа профилактироваться. Удачно женившись в отношении жилплощади, Петр Егорович покончил с барачной судьбой, но все время, несмотря на проживание в хорошей квартире, мечтал о своем доме… Чтобы выйти босиком, а крыльцо от солнца горячее, в небе самолет по своим делам жужжит, в палисаднике ветерок колобродит, птичка какая-нибудь цвенькает…

К пятидесяти годам купил в пригороде домик в дачных целях. Справный. С палисадником, крыльцом и огородом, но без бани.

«Должен в жизни хоть что-то капитальное своими руками построить!» — подумал Петр Егорович.

И наметил возвести баню. Да не в мышиный глаз площадью, как у свояка. У того, конечно, жаркая — ничего не скажешь. В любой мороз с двух охапок дров раскочегаривается, аж волосы трещат. Только париться в ней без асбестовых трусов и бронежилета — это как на минном поле танцевать. Куда ни повернешься, задница в печку упирается. Из железа сваренную.

У Петра Егоровича на всю оставшуюся жизнь красота правой полужопицы шрамом обезображена. «Скорую» в предбанник вызывали. Конечно, бдительность у нашего парильщика в момент жаркого соприкосновения с раскаленным боком печки была на 200 граммов водки понижена, но что это за баня, если нельзя стакан-другой дернуть в охотку?

Врач «скорой» женщина попалась.

— Че ты заробел, как девица? — Петру Егоровичу говорит, который застеснялся сразу обнародовать ожог из штанов. Дескать, дайте, доктор, лекарство, сам намажу. — У меня, — хихикает врачиха, — по субботам обычное дело диагноз: банное поджаривание филейного агрегата. Сегодня второй случай. Все жду, — съехидничала, — когда кто-нибудь из вас переднюю часть задницы подпалит.

Поэтому Петр Егорович строил баню «пять на шесть» по внешнему периметру. В парной предусматривал стопроцентную технику безопасности для передней и задней части. В предбаннике планировалось пару кроватей полнометражных и стол поставить. Парься, ешь-пей, горизонтально отдыхай в усладу.

У брата под Красноярском такая баня. Они с женой могут всю субботу в ней провести. Как начнут часов с одиннадцати… В снегу валяются, пиво пьют, спят, телевизор смотрят… А между этим парная… Для них часов восемь — делать нечего посвятить жаркому процессу. Дровишек подкинут и опять на полок. Оттягиваются на всю шкалу.

Петр Егорович хотел поставить баню по всем правилам — из осины. Свояк свел с мужичком, который пообещал посодействовать со срубом. Причем по сходной цене. Вскоре сруб был в разобранном виде доставлен. Петр Егорович нарадоваться не мог: по дешевке такую важную проблему новостройки решил.

На крыльях банного вдохновения, по принципу — готовь сани летом, сорвался за семьдесят километров на глухоманную речку булыжников набрать для каменки. Загляденье, каких насобирал. Увесистых, перекатами со всех сторон выглаженных. Такие будут паром стрелять, только успевай на уши шапку натягивать!

Вернулся Петр Егорович с камнями, а у сруба милиция. Оказывается, его украли в соседнем районе.

Накрылась баня медным тазиком.

Кипя злостью, Петр Егорович начал булыжники для каменки по всему огороду расшвыривать. Один, несясь, как тунгусский метеорит, ворвался в стройные — по ниточке — ряды помидоров и повалил широкую просеку, обильно забрызгав ее красной мякотью. Другой попал в ранетку. Густо обсыпанные урожаем ветви судорожно дернулись, плоды, как по команде, сыпанули на землю, враз образовав под деревом желтый круг. Шарообразный, как ядро, коричневый со светлыми прожилками каменюка, гневной рукой пущенный, угодил в туалет, тот загудел обиженным колоколом на всю округу. Петр Егорович готов был разорвать свояка. Из-за него красота мягкого места испорчена, еще и деньги накрылись — ищи теперь ветра в поле от этих ворюг. Совсем для других целей подобранный на осененном елями берегу камень круто вошел в парник и накрыл всей тяжестью заматеревший под солнцем снарядообразный огурец-семенник. Широким веером вылетел из-под толстой кожуры несостоявшийся урожай будущего года.