Сергей Прокопьев - Ёксель-моксель

— Приходите завтра на танцы. Придете?

— А куда они денутся! — сказал Лешка. — Припрутся.

— Мармелада с собой не бери, — отойдя на безопасное расстояние, крикнула Нинка.

— Ух, навешаю! — показал кулак Лешка.

Обидное прозвище он получил этой зимой. И никто другой, как Нинка, была тут замешана.

Русский и литературу у них в классе вел Елисей Федорович Марфин. Волосей звали его в школе, так как стригся непонятно где и неизвестно чем — всю дорогу из головы густыми клоками торчало во все стороны света. Прическа из серии «кипит мой разум возмущенный».

Волосей высокопарно именовал себя учителем словесности. Тем не менее, частенько выражался вразрез со словесностью. Авторучек в ту пору еще не изобрели, писали чернилами. Кто принесет в школу чернильницу, а кто и забудет. Или по дороге потеряет. В дурном настроении Волосей гнал с урока, кто без чернильниц, в хорошем мог разрешить: «У кого нет своей, мочайте в зад». То есть — в чернильницу соседа за спиной. На шум в последних рядах, где, как известно, в любой школе есть проблемы с поведением, Волосей всегда возвышал голос: «Кто там у меня в заду копошится?»

Чаще всего этим «в заду» занимался хулиганистый Лешка Колотов. Как-то на уроке Волосея «копошась» в известном месте, порядком мешал «учителю словесности». Который не стал строжиться «кто там у меня…», а подловил на мякинке. Прочитав фразу: «Он совершал вечерний променад», — вызвал Лешку к доске.

— Что совершал? — спросил издевательским тоном.

Лешка в сторону Нинки посмотрел. Выручи, дескать. Язва Нинка «выручила».

— Мармелад, — прошептала.

— Мармелад совершал, — победно произнес Лешка.

И стал Мармеладом. За что Нинка, конечно, получала подзатыльников.

В тот день она все же сумела упросить мать отпустить на танцы. Для компенсации проделки с киселем пришлось дрова в поленницу сложить, пол выскоблить, стайку убрать…

Зато вечером побежали с Валькой на главное молодежное мероприятие. Танцплощадка представляла из себя тесовый настил, огороженный по краям деревянной решеткой. На ограждение Нинка с Валькой, недолго думая, и взгромоздились. А че — хорошо. Всех видно как на ладони.

Мармелада с Валерой еще не было видно.

Девушек не смущало, что за их спинами обрыв начинался. Земля, густо поросшая крапивой и другими лопухами, круто уходила вниз метров на двадцать с гаком. И гак метров десять… Лететь и лететь при случае. Девки, во избежание неприятностей в тылу, ногами не болтали, а зацепились ими за решетку ограждения.

Внизу не передать картина открывалась. Во все стороны обширный заливной луг. Как и полагается, упирался он в заливавшую его по весне реку. Даже в две реки. Сначала в одну с километр упирался, а потом в другую не так длинно. Дело в том, что за спинами у девушек две реки сходились. Та, что поменьше, называлась Улуйка, она спешила к месту впадения не с пустыми руками, с заливным лугом. Чулым благосклонно принимал ее вместе с подарком, но, показывая, кто главнее, заливной презент у села ограничивал высоченным берегом. На верхотуре и стояла пятачком некрашеного дерева танцплощадка.

Красота за спинами девушек, сидящих на решетке, разворачивалась в тот вечер исключительная. Улуйка, речка еще не таежная, а за Чулымом уже тайга. Туда солнце, полыхая пламенем, после которого гари не бывает, село. К кульминационному моменту нашего рассказа оно утихомирило пожаронеопасный огонь, последние краски сворачивало над тайгой… Чулым под ними солидно воды катил. Улуйка уважительно к нему поспешала…

Но сестрам было не до красот в тылу. Главная впереди появилась — Валера пришел. Но сразу к сестрам не проследовал. Пригласил на вальс Верку Кишечникову. Один раз, второй… У Верки фамилия не дай Бог, зато девка писаная. Не чета нашим сестрам. Нинка с Валькой как на подбор — невысоконькие, мордашки кругленькие, конопатенькие. Никто их в тот вечер не приглашал. Сестры виду не подавали, будто задевает их обидное обстоятельство, болтали, сидя на своем насесте, хихикали, обсуждали Кишечникову, вырядившуюся в малиновую кофту. «Дураки красное любят».

Когда патефон заиграл «Утомленное солнце», Валера вдруг через всю танцплощадку, мимо Кишечниковой, пошел в сторону сестер. «Меня?» — затрепыхалось сердечко у Вальки. «Меня?» — аналогичные изменения произошли под ребрами у сестры. Трепыхания в десятки раз усилились у Нинки, когда Валера пригласил ее.

— Сейчас, — засветилась девушка всеми конопушками и высвободила ноги из решетки.