Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову

— Справочная 09, - Дерибасов просачивался в будку. — Неужто не слышали?

Задержавшие Дерибасова кинолюбители были не чужды и театрального искусства. Они обменялись взглядами скучающих на службе людей, и Дерибасов получил творческую свободу. Но что такое творческая свобода под перекрестными взглядами представителей власти!

Конечно, иная выдающая личность наполнила бы эту минуту перед распахнутой дверью милицейского фургона истинным трагизмом, который бы не оставил равнодушными не только современников, но и потомков. Но Дерибасов не взял этой высокой ноты. Он зажался и скучно попросил у секретарши соединить Гоменюка с сотрудником органов внутренних дел. Потом, правда, пару секунд он довольно уморительно махал руками, подманивая Старшего по званию и долго от самого сердца нес ему трубку. Но на этом, собственно, все и закончилось.

— Товарищ Гоменюк, знаком ли вам Михаил Дерибасов? Ну что-то вроде торговца шампиньонами вразнос… Не знаком? А где вы находились час-полтора назад? На работе? Вообще никуда не отлучались? Да нет, зачем же. Подтверждения секретарши не надо. Да. Нет, ничего не случилось. Да. Извините за беспокойство. Нет, ничего особенного. Пытались обворовать вашего соседа. Задержали, да. Спасибо. До свидания…

Уже начал клониться к вечеру душный июньский день, когда Михаил Дерибасов выплыл из последнего шлюза тюремных ворот. На нем был все тот же костюм, да и сам он, хоть и потускнел, заметно не постарел. Это, впрочем, не так уж и удивительно — провел он в КПЗ всего три дня. Свободное от допросов и расспросов время Дерибасов проторчал у запыленного окна, выходившего на тихую улочку, с желтой, как солнце, бочкой кваса.

И теперь, взяв две большие кружки, Дерибасов пил квас, как свободу, смотрел то вверх на солнце, то вниз, на городскую пыль и радовался, что они наконец-то существуют отдельно друг от друга и не в черную клетку.

Выпив последние глотки кваса уже как осознанную необходимость, Дерибасов показал тюремным окнам большой палец, но жесту недостало куража.

Пока люди пребывали в заключении, в мире произошли жуткие вещи. «Запорожец» исчез. Так Дерибасов оказался без средств. Не только передвижения, но и к существованию — бумажник остался в машине.

Заявлять о пропаже в милицию было свыше дерибасовских сил. Там Дерибасову дали понять, что, вообще-то, его могли бы и не отпускать. Дерибасову было плохо. Литром кваса можно восстановить водно-солевой баланс, но как восстановить внутреннюю гармонию, если предприимчивость испарилась, словно залив Кара-Богаз-Гол, оставив разъедающую соль отчаянья?

Жить стало неинтересно, но приходилось. А люди вокруг об этом не догадывались. Они демонстративно улыбались в черные усы, блестя зубами, и несли своим женщинам гладиолусы, как шашлык.

На завалявшийся в кармане мятый рубль Дерибасов скучно выторговал три розы — все равно билет до Дуни стоил дороже — и, простившись с дорогим образом мецената, негоцианта и хозяина жизни, поплелся к Наташе Сапеге одалживать деньги.

Но мало того, что Наташа уехала готовиться к экзаменам на малую родину, случилось, наконец, то, чего Дерибасов опасался каждое посещение университетского общежития. Судьба била лежачего.

— Михаил Венедиктович?! Вы?!.. — Заинька прижалась спиной к стене и глубоко задышала.

За год Заинька раздалась до женского назарьинского стандарта.

— Зоя Андреевна?! — строго сказал Дерибасов, не чувствуя, как впиваются в ладонь цветочные шипы. — Какая приятная неожиданность! — заслоняясь, он возложил букетик на Заинькин барельеф.

— Розы… — прошептала Заинька и крепко прижала их.

Пока Дерибасов дошлифовывал формулировку просьбы о кредите, по выпуклому лобику Заиньки пробежала легкая рябь, и светлое лицо ее омрачилось. Рука с букетиком безвольно скользнула вниз.

— Михаил Венедиктович! — горько сказала Заинька. — Если это всего лишь неожиданность, то какие тут могут быть розы?!.. — цветы выпали из ее рук, и, тяжело ступая, Заинька, так похожая сзади на Дуню, ушла в даль коридора…

Дерибасов сидел напротив театра, грустно созерцал нарядных людей и тупо нюхал три поднятые с грязного пола розы. Но как спящая собака всегда успевает вскочить от прикосновения колеса едущей телеги, так и Дерибасов вскочил, хватаясь за три колючие соломинки, едва услышал раздраженный женский голос:

— Почему ты не купил цветы?!

— Глупо же сидеть оба действия с цветами, — оправдывался мужчина, — а в антракт с ними, что ли, в буфет идти?