Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову

— Э, а что этот тип сделал? — спросили из толпы.

— Милицию вызвать? — обрадовался кто-то.

— Шампиньонов по рублю за лукошко ему захотелось, — пояснил Дерибасов. — Чтобы наш брат разводил для него деликатесы по рублю за лукошко! А он для нас за это с француженками шуры-муры разводил.

— Деловой! — то ли осудил, то ли одобрил Гида флегматичный человек в неряшливом фартуке, с топориком, неторопливо пришедший от мясного прилавка. Дерибасов узнал его и обрадовался — год назад в один июньский день они бок о бок торговали свининой.

— Х-хе! — сказал Дерибасов. — Привет, дядя! Может быть, удовлетворишь его во имя советско-французской дружбы — продашь свинину один к десяти? А что? Свинина — по сорок копеек за кило!

— Товарищи! — Гид перешел к круговой обороне. — Товарищи! День рождения у меня сегодня! — Гид переводил взгляд с топорика дерибасовского знакомого на низколобого упитанного малого, поигрывающего чугунной гирькой.

— А у них?! — горько сказал Дерибасов, плавно поведя рукой в сторону толпы.

— Могу паспорт показать! — замельтешил Гид. — Друзья зайдут. Вот и хотел угостить… Я же не потому, что дешевле… Сколько они стоят? Сколько стоят, столько и заплачу! — Гид полез в карман, вытащил смятую трешку, посмотрел на Дерибасова и снова зашарил по карманам. В левом заднем оказался рубль с мелочью.

— Вот… — вздохнул Гид и протянул деньги Елисеичу. — На все, пожалуйста.

— Продукция отпускается лукошками, — сказал Дерибасов.

Елисеич потупился.

— У меня больше нету. — Видно было, что Гид готов вывернуть карманы по первому требованию.

— В виде исключения, — объявил Дерибасов. — Исключительно ради дня рождения и советско-французской дружбы, ладно, оставляй залог.

Цепким взглядом Дерибасов прошелся по Гиду, как пианист по клавишам, глаза его блеснули, и приговор был вынесен:

— Мегафон!

Дерибасов был человеком конкретного ухватистого мышления. Горячие чугунки идей со стуком выставлялись на широкий крепкий стол назарьинской предприимчивости, и нетерпеливый, вечно голодный Дерибасов восторженно обжигался недоваренным варевом.

Мысль о мегафоне возникла внезапно и, слегка поизвивавшись, застыла, прочно вписавшись в одну из дерибасовских извилин. В ту самую, где завалялось недостершееся воспоминание: какие-то кадры из какого-то фильма, в которых снимали какой-то другой фильм. И режиссер в клетчатой кепке споро орал в мегафон:

— Мотор! Мотор! Дубль! Уберите из кадра!

— Все! — торопливо сказал Мишель Гиду. — Катись из кадра жарить грибы!

Когда толпа рассосалась, Мишель заразительно заржал в мегафон и интимно поинтересовался у Елисеича:

— Девушка, хочешь сниматься в кино?

После этого он сменил ценник, жирно и нагло выведя фломастером цифру 15.

— Окстись! — сурово сказал Елисеич. — И по червонцу не брали!

— Нормалялек, Елисеич! — бросил распираемый идеями Мишель. — Щас народ сменится, и бум компенсировать твои опыты внешней торговли!.. Ах, какая девушка, — вздохнул Мишель, высмотрев жертву. — Будь моя воля, я бы одарил ее букетиком из шампиньонов! Когда фирма встанет на ноги, будем продавать таким за полцены… Веселей, Елисеич! Лапти не жмут? Ты что, уже разносил?!

Елисеич невольно заворочался и запереминался. Мишель резко и независимо отошел от прилавка и рявкнул в мегафон:

— Эй, на первой скрытой камере! Чего рот раззявили?! Снимайте сюда!.. Да не меня, сапожник! Вот эту самую девушку! Веди, веди за ней камеру! Еще! Еще!!! Ее серьга — твоя звезда!

Девушка остановилась, готовая поверить своему счастью. Торговки за соседними прилавками посмеивались, ожидая, что отмочит Дерибасов на этот раз. И Дерибасов их не разочаровал:

— Так, русский богатырь! Сделайте из шампиньонов букетик и предложите девушке, когда она приблизится!.. Нет, это долго, — с сожалением сказал Мишель, видя, что Елисеич уже вдеревенел в прилавок. — Бутафор! К завтра я хочу иметь шампиньонный букетик! Компране ву? Значит, вторая скрытая камера, крупный план! Девушка, улыбайтесь! Миллионы зрителей хотят вашей улыбки!

На поводке дерибасовского импровиза девушка, улыбаясь в разные стороны, дошла до Елисеича и уперлась в ценник.

— Что, дорого? — добродушно хохотнул Мишель в мегафон. — Конечно, вам жалко 15 рублей… Это читается на вашем лице… Так… Нет, нет! Не надо скрывать это выражение! Вы можете поторговаться. Миллионам молодых зрителей будет интересно увидеть, как вы торгуетесь!

Изваяния девушки и Елисеича с ужасом смотрели друг на друга.