Пэлем Вудхауз - Том 7. Дядя Динамит и другие

Галли любил рассказывать со вкусом, несколько терзая терпение слушателей, но сейчас был лаконичен и сух. Однако Сэнди все больше бледнела, с ужасом глядя на него.

— О, Господи! — повторила она. Он мрачно кивнул.

— Можете сказать «А, черт», я вас не осужу. Что ж, я это заслужил, слишком много умничал. Но могли я подумать, что Кларенс полезет в бумаги! Ничего, еще не все пропало.

Сэнди удивилась.

— Что же тут можно сделать?

— Убедить Типтона, что в этом письме нет особой беды.

— Если убедите, вы — гений.

— Мы и так это знаем. Что ж, пойду поищу его. Однако искать не пришлось. Не успел он дойти до двери, как она распахнулась, и вбежал Типтон.

— А, это вы! — сказал Галли. — Просим, просим. Мы как раз о вас говорили.

С тех пор как Сэнди видела его, Типтон очень изменился. Недавно самый тусклый взор признал бы, что он — на вершине блаженства. Теперь было ясно, что он с нее упал. Глаза у него блуждали, рот приоткрылся — словом, он выглядел точно так, как в те минуты, когда Дорис Джимсон, Анджела Терлоу, Ванесса Уэйнрайт, Барбара Бессемер, Кларисса Бербенк и Марчия Феррис предложили ему добрую дружбу.

— Здравствуйте, мистер Трипвуд, — сказал он без особой радости. — Не знал, что вы здесь.

— Здесь, здесь, — подтвердил Галли, — и знаю все о письме. О нем мы и говорили.

— Кто вам сказал?..

— О, разные люди! Они у меня — повсюду. Разрешите взглянуть? — спросил Галли, вырывая у него письмо.

Нахмурив брови, он стал читать, а закончив — презрительно фыркнул.

— Так я и думал, — сказал он. — Явный обман.

Рот у Типтона, от полноты чувств открытый наподобие почтового ящика, открылся еще шире. Реплики Галахада часто имели такой эффект.

— Подделка? — спросил он с надеждой.

Галли покачал головой.

— Не совсем. Почерк — да, Вероники, голос — моей мерзкой сестры.

— Выдумаете, она заставила?..

— Тут и думать нечего. Стояла с хлыстом. Диктовала каждое слово. Ну, вот, смотрите: «Несоответствие темпераментов». Может эта дурочка… pardon…

— Ничего, ничего, — вмешалась Сэнди, — Типтон тоже так думает, ему это нравится.

— И мне. И всем. Неотъемлемая часть ее прелести. Такой красавице, да еще мозги? Это ужас какой-то! На чем мы остановились?

— На «дурочке».

— Ага, ага. Итак, моя племянница этих слов не знает, что там — она их не сможет произнести. Вообще ее предел — два слога. Или вот, «расстроена». Сразу видно, что она написала одно «с», а мать — поправила. Но и это не все. Посмотрите на почерк. Курица лапой. Ей было трудно держать ручку. А тут? Как будто на бумагу села мокрая муха. Это — слеза. Послушание не беспредельно. Писать она пишет, но плакать — ее право. Словом, перед нами творение девицы, которая умирает от горя, но с самого раннего детства слушается мать. Поверьте, я это видел. Ни одной секунды Гермиона не давала ей что-то решить самой. В общем, плюньте, мой друг, плюньте и разотрите.

Может быть, он сказал бы что-то еще, ему всегда было что сказать, но Типтон вставил слово.

— Это же бессмысленно!

— Что именно?

— Зачем это все мамаше? Она была так рада, когда мы обручились.

— Тогда вы еще не говорили направо и налево, что у вас нет денег. Кларенс настучал Гермионе, она задумалась. Видите ли, Вероника любит вас, а моя сестра — ваши… э…

Типтон расцветал, как цветок под солнцем, или, точнее сказать, как бобовый стебель.

— Вы думаете?

— … что Вероника любит вас по-прежнему. Что там думаю — уверен! Вы для нее — как сливки для кофе, как соль для рагу. Знаете такую песенку? Да. да. Спорим на сколько угодно. Бегите к телефону, наворкуйте ей чего-нибудь, она совершенно рассиропится. Спросят, хотите ли еще пять минут, отвечайте: «Да, да, да!», невзирая на расходы. Ближний телефон — в библиотеке, — прибавил он, но этого Типтон уже не слышал.

Закрыв двери, Сэнди благоговейно посмотрела на него.

— Теперь я знаю, — сказала она, — что такое «златоуст».

— Ах, ерунда, — скромно отмахнулся Галли. — Вы бы меня послушали в расцвете сил. Слабеешь, стареешь… Но своего я добился, а?

— С Типпи — конечно. Но если она скажет: «Я тебя больше не люблю»?..

— Не скажет. Любит.

— Неужели из-за этих денег?

— Что вы, они — родственные души! И у него, и у нее ровно столько мозгов, сколько у бильярдного шара. Идеальный союз. Я счастлив, что внес свою лепту. До чего же приятно, когда молодые люди находят друг друга! Кстати, надо поговорить с Типтоном об Уилфриде.

— А что с ним?

— Потерял работу. Может быть, Типтон ему что-нибудь подыщет.