Пэлем Вудхауз - Том 7. Дядя Динамит и другие

Воинственный дух был этим обижен. Приятно ли вооружиться до зубов — и увидеть перед собой слабую улыбку хозяина? Особенно раздражала улыбка. Как будто мало ворваться в час ночи, чтобы станцевать pas seul! [9] Сольное па (франц.). Нет, этот Эмсворт определенно рехнулся.

Незваный гость тем временем решил хоть что-нибудь сказать. В конце концов этого требует простейшая вежливость. Улыбнувшись еще слабее, он произнес:

— Добрый вечер, Аларих.

— Добрый? — взвился герцог. — Чем, интересно узнать? И почему вечер? Поздняя ночь. Что ты здесь делаешь?

— Я шел к себе, — объяснил граф. — Кажется, я тебя побеспокоил,

— Еще как!

— Прости, пожалуйста. Столик свалил… Я нечаянно. Это кошка.

— Какая кошка? Тут нет никаких кошек.

Граф смотрел на него именно тем взором, который доводил до умоисступления леди Констанс, леди Дору, леди Шарлотту, леди Джулию и леди Гермиону.

— Наверное, ушла, — предположил он.

— Если была.

— Была, как не быть!

— Это ты так думаешь.

Пока они обменивались этими репликами, герцог подошел поближе к графу, чтобы поднять бокал, чашу, часы, календарь и фотографию, и несколько удивился.

— Эмсворт, — сказал он, — от тебя чем-то разит.

Графу тоже казалось, что он ощущает запах, скажем так, свежего сена.

— А, да! — воскликнул он. — Да, да, да. Конечно. Я упал у нее, Аларих.

— Что?

— Я ходил к Императрице и упал. Там не очень чисто. Герцог не первую минуту дул в усы, но не с такой силой.

Они взлетели вверх. Летописец еще не упоминал, что уши его походили на ручки античной амфоры. В данном случае это важно, потому что он им не верил.

— Ты ходил к своей поганой свинье в такое время? — едва ли не робко спросил он.

Легко ли слышать, когда так говорят о троекратной чемпионке? Но бедный граф не смел возразить.

— Да, Аларих. Парадный вход заперли, и я пошел к тебе.

— Нет, — настаивал герцог, — почему ты вообще к ней пошел? На это лорд Эмсворт ответить мог.

— Мне приснилось, — сказал он, — что она похудела. Герцог издал какие-то гортанные звуки. Усы взметнулись, глаза чуть не вылезли. Дрожащей рукой он отер лоб.

— И ты… ночью… — Он помолчал, как бы признавая безнадежность речи, и закончил: — Иди, ложись.

— Да, да, — согласился с ним лорд Эмсворт, что бывало нечасто. — Спокойной ночи, Аларих. Надеюсь, тебе тут удобно.

— Вполне, — отвечал герцог, — когда по ночам не валят мебель.

— Конечно! — обрадовался граф. — Конечно, конечно, естественно.

И пошел к себе, оставляя шлейф свиных благоуханий, но на полпути ему пришла в голову хорошая мысль. Надо будет почитать, иначе теперь не уснешь, а в галерее осталась интересная книга о свиньях. Он читал ее вчера утром, когда ходил туда посмотреть на новую картину. Кстати, посмотрит и сейчас, очень уж эта ню похожа на н е е… Войдя в картинную галерею, граф включил свет.

Выйдя из ванной, свежий и розовый Галли решил заняться делом, чтобы свалить бремя с души.

Продвигаясь по коридору, он испытывал то чувство, которым вознаграждается добродетель. Да, у Джона еще далеко не все в порядке, но все ж одной заботой меньше. Хоть галерея не разорится. Эти приятные мысли прервало неприятное зрелище — под дверью, ведущей в галерею, виднелась полоска света.

Осторожности ради он отступил во тьму и подождал, пока выйдет тот, кто его опередил. Кто это, он еще не понял, фамильное привидение — исключил: конечно, они бродят ночью, но света не зажигают. Кроме того, по преданию, их собственный призрак носил голову под мышкой, а это мешает смотреть на картины.

Когда он подумал, что загадка неразрешима, из двери вышел его брат и направился к лестнице. Галли припомнился вечер, когда, стремясь развлечь загрустившего друга, он еще с одним альтруистом отвел к нему свинью, предварительно обмазанную фосфором, и для верности ударил в гонг. Друг бежал по лестнице в таком же оживлении, как лорд Эмсворт; и Галли испугался за брата.

Однако медлить он не мог. Вбежав в галерею, он поскорее повесил свою ню, вернулся к себе и только закурил, как услышал стук и сказал: «Войдите!»

— Галахад! — воскликнул граф, входя. — Как хорошо, что ты не спишь!

— В такую рань? Что ты! Садись, Кларенс. Очень рад. Что случилось?

— Я очень испугался.

— Полезно для надпочечников.

— Хочу попросить совета.

— Пожалуйста. В чем дело?

— Надо ему сказать?

— Кому?

— Алариху.

— Что?

— Что его картину украли. Ее нет.

— Ну что ты, Кларенс!