Пэлем Вудхауз: Том 8. Дживс и Вустер

После такого крайне неприятного разговора я бы, конечно, будь моя воля, забился бы куда-нибудь в угол и сидел, зажав голову в ладонях и обдумывая создавшееся положение. Но тетя Далия слишком уж громогласно выражала желание услышать, что все это значит, пришлось начать с нее. Я упавшим голосом изложил факты, и она проявила столько сочувствия и понимания, что я был удивлен и растроган. С женским полом часто так бывает. Если вы в чем-то расходитесь с ними во взглядах, например, по поводу того, чтобы наклеить белую бороду и подвязать на живот подушку, они подвергают вас самому жестокому обращению, но стоит им увидеть, что человек действительно в беде, и сердце их оттаивает, злость забыта, и они, не жалея усилий, спешат оказать всякую мыслимую поддержку. Точно так получилось и с престарелой родственницей. Высказавшись по поводу того, что я осел из ослов и меня нельзя выпускать из дому без няньки, она продолжала уже в более ласковом

ключе:

— Как бы то ни было, ты сын моего брата, маленьким я нередко тетешкала тебя на колене, хотя другого такого недоразвитого младенца я в жизни не видела, но ведь нельзя тебя винить за то, что ты был похож на помесь вареного яйца с куклой чревовещателя, и я не допущу, чтобы ты бесследно сгинул в калоше, в которую угодил. Я должна сплотиться вокруг тебя и протянуть руку помощи.

— Спасибо, единокровная старушенция. Ужасно благородно с вашей стороны это ваше стремление помочь. Но что вы можете сделать?

— Сама по себе, возможно, ничего, но я могу посовещаться с Дживсом, и совместно мы наверняка что-нибудь придумаем. Звони ему и зови скорее сюда.

— Его еще нет дома. Он играет в бридж у себя в клубе.

— Все-таки позвони. А вдруг.

Я позвонил и, к своему изумлению, услышал размеренный голос:

— Резиденция мистера Вустера.

— Господи, Дживс, я и не предполагал застать вас дома так рано.

— Я уехал раньше срока, сэр. Сегодняшняя игра не доставила мне обычного удовольствия.

— Плохая карта шла?

— Нет, сэр, карты мне доставались вполне удовлетворительные, но партнер дважды сорвал мою игру, и у меня пропало желание продолжать.

— Сочувствую. Значит, вы сейчас ничем не заняты?

— Нет, сэр.

— Тогда, может, примчитесь во весь опор к моей тете Далии? Тут в вас большая нужда.

— Очень хорошо, сэр.

— Едет? — спросила тетя.

— На крыльях ветра. Только наденет свой котелок.

— Тогда уйди куда-нибудь.

— Вы не хотите, чтобы я участвовал в конференции?

— Нет.

— Но три головы лучше, чем две, — попробовал я настоять.

— Только не тогда, когда одна из них — насквозь костяная, — отрезала престарелая родственница, вернувшись к прежней манере выражаться.

В ту ночь я спал неспокойно, мне снилось, будто я убегаю, а меня настигают Царицы Фей, целая свора, да их еще сзади подгоняет Джас Уотербери на коне и орет: «У-лю-лю!» и «Ату его!». Так что, когда я вышел к завтраку, был уже двенадцатый час.

— Насколько я понимаю, Дживс, — говорю я, мрачно ковыряя в тарелке яичницу, — тетя Далия вам все рассказала?

— Да, сэр. Рассказ миссис Траверс был весьма информативен.

Я вздохнул с облегчением, потому что от этой секретности и всяких условных обозначений А и В у меня уже голова кругом шла.

— Положение угрожающее, вы не находите?

— Безусловно, угроза, нависшая над вами, довольно серьезна, сэр.

— Не представляю себе, как я буду выступать ответчиком в деле о нарушении брачного обещания, а публика в зале будет издевательски хохотать, и присяжные еще назначат мне оплату издержек. Да я после этого просто не рискну показаться в «Трутнях».

— Да, скандальная слава — крайне неприятная вещь, сэр.

— С другой стороны, платить Джасу Уотербери две тысячи фунтов мне совершенно не хочется.

— Сочувствую вам в вашей дилемме, сэр.

— Но вы, может быть, придумали какой-нибудь потрясающий способ, как перехитрить Джаса, чтобы он до могилы ежедневно посыпал свою масляную голову пеплом? Как вы собираетесь с ним говорить, когда он явится сюда?

— Я собираюсь воззвать к его здравому смыслу, сэр. Сердце у меня похолодело. Наверно я слишком привык, что Дживс мановением волшебной палочки развеивает по воздуху самые опасные кризисы, и ожидал от него, что он, если что, всегда вынет из шляпы чудесное решение, и никаких хлопот. Однако в то утро, хотя вообще я до завтрака не слишком хорошо соображаю, мне было ясно, что намерение Дживса нипочем, выражаясь словами Джаса Уотербери, не пройдет у публики на «ура». Станет он слушать рассуждения о здравом смысле, как бы не так. Чтобы в чем-то убедить этого короля мошенников, нужен кастет и чулок с мокрым песком, а не здравый смысл. В тоне, которым я спросил Дживса, неужели он не мог придумать ничего получше, прозвучал скрытый упрек.