Вуди Аллен - Шутки Господа

Лоренцо.Не совсем.

Дорис.Я мыслю, следовательно, я существую. Даже лучше сказать – я чувствую. Я испытываю оргазм.

Лоренцо.В самом деле?

Дорис.Каждый раз.

Лоренцо.Правда?

Дорис.Очень часто.

Лоренцо.Да?

Дорис.Конечно. Как правило.

Лоренцо.Неужели?

Дорис.По крайней мере, через раз.

Лоренцо.Да ладно.

Дорис.По-честному! С определенным типом мужчин.

Лоренцо.Не верю.

Дорис.И необязательно обычным способом. Я скорее предпочитаю хорошо подвешенный язык.

Лоренцо.Так-так!

Дорис.Естественно, бывает, и притворяюсь. Бывает. Просто чтоб не обидеть.

Лоренцо.Скажите, вы когда-нибудь испытывали оргазм?

Дорис.Не совсем. Нет.

Лоренцо.Потому что все мы – ненастоящие.

Автор.Но если мы ненастоящие, то не можем и умереть.

Лоренцо.Не можем. Только если драматург решит нас убить.

Автор.Зачем?

Входит Бланш Дюбуа.

Бланш.Затем, милый, чтобы удовлетворить свое, как они выражаются, «чувство прекрасного».

Все обернулись к ней.

Автор.Кто вы такая?

Бланш.Бланш Дюбуа. Что примерно значит «лесная Беляночка». Не вставайте, умоляю, я просто шла мимо.

Дорис.Что вы здесь делаете?

Бланш.Ищу убежище. Да-да, в этом старом театре. Я невольно подслушала ваш разговор. Если можно, чуть-чуть бурбона с кока-колой.

Появляется актер. Мы и не заметили, когда он улизнул со сцены.

Актер.«Севен Ап» пойдет?

Автор.Где тебя носит?

Актер.Сходил в душ.

Автор.Посреди пьесы?

Актер.Какой пьесы? (Бланш.) Слушай, объясни ему, как мы все зависим от автора.

Бланш.Увы, да. Это правда. И это так чудовищно. Потому я и сбежала из моей пьесы. Я вырвалась. Нет-нет, не отрицаю, мистер Теннесси Уильямс – великий драматург, но, милый, он забросил меня в пучину какого-то ночного кошмара. Последнее, что я запомнила, – как меня волокли два типа, а третий держал наготове смирительную рубашку. Как только мы вышли от Ковальского, я вырвалась и убежала. Я ищу другую пьесу, пьесу, в которой Бог существует… где я могла бы наконец передохнуть. Так что не откажитесь включить меня в список действующих лиц, и пускай Зевс, юный и прекрасный Зевс, торжествует и мечет громы и молнии.

Автор. (актеру) Так ты ходил в душ?

Трихинозий. (входит) Мы можем показывать.

Бланш.Уже? Потрясающе!

Трихинозий. (за сцену) Готовы? Отлично. Итак, последняя сцена. Рабу ничего не светит. Исчерпаны все средства. И тогда он возносит мольбу. Давай.

Актер.О Зевс, всемогущий владыка! Мы жалкие и беспомощные смертные. Молю, яви свою милость и перемени нашу участь.

Ничего не происходит.

Э… великий Зевс…

Трихинозий.Поехали, ребята! Ради бога!

Актер.О всемогущий Боже!

Оглушительный удар грома; сказочное освещение. С неба спускается Зевс и величественно мечет молнии. Это впечатляет.

Бурситий. (в роли Зевса) Я – Зевс, отец бессмертных богов! Я – чудотворец! Я – создатель Вселенной! Я дарую вам спасение!

Дорис.Ах, видели бы это в «Дженерал электрик»!

Трихинозий.Ну как, Гепатитий? А?

Автор.Я потрясен. Не ожидал. Сильно, выразительно! Я должен победить на фестивале. Все – это победа! Это было так возвышенно! Ой, у меня мурашки! Дорис! (Обнимает ее.)

Дорис.Не сейчас.

Все идут за кулисы; перемена света.

Автор. (на ходу) Надо быстро кое-что переписать.

Трихинозий.За прокат божественной машины я тебе поставлю двадцать шесть с полтиной в час.

Автор. (обращаясь к Лоренцо) Вы не могли бы представить мою пьесу?

Лоренцо.О чем разговор. Вперед!

Уходят все, кроме Лоренцо; он обращается к зрителям, а тем временем выходит хор и рассаживается у задника. Конечно, все в белых тогах.

Добрый вечер и добро пожаловать на Афинский театральный фестиваль.

Фонограмма: смех в зале.

Сегодня вас ждет грандиозное представление. Это последняя пьеса Гепатития Родосского – «Раб».

Фонограмма: смех.

В главных ролях: раб – Диабетий, Зевс – Бурситий, при участии Бланш Дюбуа и Дорис Левайн из Грейт-Нека.