Феликс Кривин - Плач по царю Ироду

Но однажды телевизор унесли, и с передачами пришлось распрощаться. А когда унесли все остальное, квартира быстро стала наполняться людьми. Знакомые, которые раньше приходили по очереди, теперь пришли все сразу, и никто даже не опоздал, потому что, если опоздать, в квартире будут жить уже совсем другие люди

Потом его понесли в корзине, и он смотрел в щелочку, любуясь природой. И среди всей этой природы он вдруг увидел киску, которая ела вискас по телевизору. Он впервые увидел ее так близко, правда, в щелочку, и это ему так понравилось, что он закричал: «Стоп! Приехали!» — но, конечно, не очень громко, чтоб его не услышали и, чего доброго, не перевели в карцер.

Его не услышала даже киска. Она смотрела на него без всякого интереса, потому что в закрытой корзине его не узнала, да она его и не знала — как же она могла его узнать?

А может, она смотрела без интереса вовсе не потому. Просто когда все уезжают, а ты остаешься, как же можно на это смотреть?

И тут пришло время раскрыть секрет. Эта киска никогда не кушала вискас. Она даже не знает, как его кушают. Она сама по себе рыженькая и с телевизором вообще не имеет дела. Дома ее не пускают к телевизору, ее вообще в комнату не пускают. Ее даже в коридор не всегда пускают, иногда приходится ночевать во дворе.

Просто она похожа на ту, которая по телевизору кушает вискас, но жизнь у нее другая, может быть, вообще на жизнь не похожая. Хотя ей трудно сравнивать, для того, чтобы сравнивать, нужно испытать и то, и другое…

Барсик испытает и сможет сравнить. И тогда он, может быть, вернется кушать вискас по телевизору. А может, и не вернется, и тогда придется жить без него. Конечно, трудно жить без него, но киске все же легче хотя бы потому, что она не знает о его существовании.

Одним шахматам надоело, что вечно ими кто-то командует, им захотелось самостоятельной, независимой игры, чтобы в полной мере ощутить сладость победы. А поскольку издавна все начинания принадлежали белым, им и поручили разработать новые правила игры.

За основу были взяты старые правила, но в разработке белых они получили дальнейшее развитие, необходимое для самостоятельной игры. Ну вот хотя бы это: белые делают первый ход. Это очень хорошее, справедливое правило, но почему только первый? Пусть они делают первый и второй, а черные — третий. Потом белые четвертый и пятый, но зато черные — очень важный шестой.

Конь ходит буквой «г» — прекрасно! Но почему только буквой «г»? Почему не задействованы остальные буквы алфавита? Пусть для начала белые кони начнут осваивать весь алфавит, а черные, чтоб не порывать с шахматными традициями, ходят пока на прежнюю букву.

После упорных дебатов в комиссии белым офицерам было разрешено ходить не только по диагонали, но и по вертикали, и по горизонтали. Ладьям — вообще по всем направлениям, причем дважды — туда и назад.

А уж белая королева могла такое, что даже неприлично сказать. Она могла ходить, как все фигуры, в том числе и как конь — на все буквы алфавита.

Черные подали в комиссию запрос, они требовали равных возможностей, но запрос затерялся где-то по дороге в комиссию, и пришлось черным подчиниться новым правилам игры.

Им оставалось полагаться только на слабости и промахи белых. Например, кони белых путались в буквах алфавита, вместо буквы «п» ходили привычной буквой «г», а вместо буквы «ц» — буквой «щ», надо же такое! Офицеры никак не могли отличить вертикаль от горизонтали, а ладьи, используя право ходить туда и назад, всякий paз оставались на месте.

А уж королева-то, королева! Она ржала конем, брыкалась конем, но ходить конем она не умела.

И право делать два хода подряд белым тоже ничего не давало, потому что при такой игре каждый ход ухудшал их положение.

И черные выигрывали. Все эти правила, которые были направлены против них, заставляли их придумывать все новые варианты защиты.

Комиссия по шахматным правилам заседала ежедневно, но каждое новое правило вело к проигрышу белых. И тогда было принято главное правило: выигрывают белые. Черным дается право играть, но выигрывать могут только белые.

Да, это была игра! Черные играли так, как не снилось ни одному гроссмейстеру. Следуя главному правилу, они не выигрывали, но белые терпели поражение от самих себя: от собственной глупости, от собственной неграмотности, собственной лени.