Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– Придется сменить, – твердо повторил Бастурхан. – В моем войске железная дисциплина и единая для всех форма.

– А что это за форма? – с интересом спросил товарищ Берзинь.

– Зэковские телогрейки российского производства, – не в силах удержаться от хвастовства, нарушил субординацию, вклинившись в разговор, Богурджи.

– О! – только и нашли что сказать в один голос пораженные латыши.

– И еще в моей армии вооружение установленного образца, также единое для всех, – продолжил, недовольно посмотрев на встрявшего товарища, Бастурхан. – Поэтому со «Шмайссерами» вам придется расстаться. Даже если ими воевали ваши деды.

– Нам выдадут бейсбольные биты? – предположил Берзинь. – Их я видел у некоторых из ваших людей, – пояснил он поднявшему брови Повелителю.

– «Панчи» французской фирмы «Манурин», стреляющие здоровенными резиновыми пулями, – с гордостью возразил Таджибек и посмотрел на Повелителя виновато: – Извини, не сдержался.

– Экологически чистое оружие, – с не меньшей гордостью добавил Богурджи.

Латыши переглянулись.

– А техника для передвижения? – с кислой миной спросил товарищ Берзинь. – Тоже единая для всех? Пересадите нас на мотоциклы «Урал»?

– Здесь я могу пойти на небольшую уступку, – неожиданно проявил великодушие Бастурхан. – Можете продолжать кататься на своих мопедах. Возможно, они тоже дороги вам как память.

Повелитель первым поднял емкость с кумысом, выразительно обвел взглядом друзей и разместившихся рядом, на гостевом войлоке, латышей. Все потянулись к своим пиалам, поняв, что пора закрепить предварительное словесное соглашение конкретным делом. Великая монгольская орда пополнилась преданными воинами...

Глава 27. Олигарх. Монголы

Проснувшийся ночью Подберезовский некоторое время лежал неподвижно, пытаясь понять, почему ему так холодно и почему он лежит на чем-то жестком, в то время как привык спать на мягких пуховых перинах. Протянув руку куда-то во тьму, олигарх несколько раз смял воздух пальцами, но веревочку, за которую следовало дернуть, чтобы включить торшер, найти не удалось. Предположив, что он пребывает в гостинице, Подберезовский протянул другую руку в другую сторону, но кнопка вызова горничной также отсутствовала, равно как и стена, на которой она должна была размещаться.

Внезапно вспомнив, где он находится, Подберезовский сплюнул куда-то во тьму и поднялся, пытаясь нашарить верхнюю одежду. По опыту он знал, что уснуть теперь не удастся, к тому же мочевой пузырь был переполнен переработанным кумысом, который его заставлял вчера пить Повелитель вселенной, строя планы грядущего выступления своей непобедимой армии.

Выйдя на улицу, он прислушался к тишине, вдохнул полную грудь ночного, освободившегося от пыли прохладного воздуха, и сладко потянулся. Ему вдруг стало казаться, что все не так плохо, а в походном образе жизни имеются и приятные стороны – таковая, по крайней мере, полезна для здоровья. Обойдя свою юрту, он встал возле задней ее стороны, расстегнул молнию ширинки...

Внезапно окружающее пространство ожило. Олигарх был ослеплен яркими огнями мотоциклетных фар, оглушен громким ревом лишенных глушителей моторов и пронзительными выкриками монголов. Взметая успокоившуюся было на ночь пыль, пять возникших, казалось, ниоткуда мотоциклов образовали ровный строй и на скорости понеслись на другую пятерку, не менее ровной шеренгой заходившей на замысловатый вираж.

– Кха! Кха! Кха! – раздались гортанные, наводящие на неподготовленного человека неодолимый ужас боевые кличи управляющих мотоциклами монголов, и только сейчас взмокший от страха Подберезовский догадался, что возле его юрты проводятся боевые учения.

Дрожащей рукой он заправил обратно решительно отказавшийся испускать влагу, скукожившийся от волнения аппарат, какое-то время стоял, таращась на колесящих во всевозможных направлениях, ловко перестраивающих свои боевые порядки мотоциклистов, и только когда внезапно раздались громкие хлопки выстрелов, запахло пороховой гарью и в воздухе засвистели немалого диаметра резиновые шары, он пригнувшись и прикрывая руками голову, стремительно бросился прочь...

Добежав до юрты Повелителя вселенной, уже кивнув узнавшим его часовым, он задрал лицо вверх и вдруг передумал обращаться к Главкому с жалобой на помешавших ему – нуждающемуся в полновесном качественном отдыхе государственному человеку, – монгольских воинов. Иссохшая на ветрах и солнце голова Тулена-Джерби, как всегда строго взирающего на пришедших к полководческой юрте со своего высокого шеста, разубедила его делать это, придав его настроению некий философский, с вкраплениями мыслей о вечном, оттенок. Чертыхнувшись, Подберезовский ссутулился и побрел в обратном направлении, петляя между многочисленными, заполонившими степь юртами...