Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

Бастурхан кивнул командармам. Те в свою очередь кивнули следящим за каждым их движением комкорам. Комкоры подали сигнал заместителям. Войско забурлило, готовясь к выступлению. Бойцы небольшими группами по тысяче человек организованно расходились под руководством командиров к своим подготовленным к длительному автопробегу мотоциклам, складским оружейным юртам, где каптеры выдавали оружие и боеприпасы, к юртам продовольственным, где получали сухой дорожный паек, везде сияли счастьем круглые желтые лица...

Бастурхан, восседающий на белом войлоке в окружении девяти командармов, поднял пиалу и те дружно продублировали его жест.

– За удачу, – провозгласил Повелитель.

– За удачу, – хором повторили подчиненные.

– Пора, – первым осушив посудину, решил Бастурхан. Он не глядя откинул пиалу назад, за спину, и решительно поднялся. – Время настало.

Выйдя из юрты, он потянул носом, с удовольствием вдохнул наполненный бензиновыми выхлопами воздух, с не меньшим удовольствием осмотрел ровные ряды выстроившихся в маршевом порядке, сияющих болотным окрасом мотоциклов. В сопровождении верных телохранителей он торжественно прошествовал к выкрашенному золотой краской «Уралу», жестом отогнал подставившего было спину человека, ловко впрыгнул в седло. Запустив аппарат, он несколько секунд крутил ручку газа, гоняя двигатель на холостом ходу, затем плавно двинулся вперед. Сопровождаемый оседлавшими мотоциклы телохранителями, он по специально оставленному коридору между готовыми к маршу машинами проехал вперед и вознесся на деревянное возвышение-трамплин, сооруженное загодя специально для этой исторической минуты. Остановившись на самом его верху, Повелитель вселенной приглушил мотор, повернулся к двум миллионам пар глаз, смотрящих на него не мигая, плавно поднял руку.

– Поехали... – в абсолютной тишине негромко сказал он, взмахнул рукой и, миновав высшую точку трамплина, съехал по деревянным сходням на землю. Только сейчас раздался гул миллиона заводимых моторов и степь ожила, освещенная миллионом мотоциклетных фар, словно чья-то рука опять запустила задержавшуюся на стоп-кадре пленку.

С группой личной охраны, летописцем, визирем, другими лицами из ближнего окружения он поехал в голову заполонившей степь колонны, а девять командармов, ловко маневрируя между скопищами мотоциклетной техники, разъехались в разных направлениях к своим, заждавшимся полководцев, армиям.

Владыка вселенной, не останавливаясь и не сбавляя скорости, проехал переднюю шеренгу окутанных пахучими выхлопными газами воинов, и те, радостно закричав, тронулись за ним. Уверенно держа крейсерскую скорость, колонна двинулась в направлении российской границы...

Глава 29. Монголы

«Стой. Проход запрещен. Граница Российской Федерации».

Бастурхан задумчиво вгляделся в щит с двуглавым орлом и надписью, неодобрительно покачал головой.

– А форсу-то, форсу, – сказал он, обернувшись к визирю. Тот сидел в коляске мотоцикла, которым управлял Седой. В мотоциклетном шлеме, нахохлившийся, страдающий от утреннего холода, олигарх кутался в просторную зэковскую фуфайку с белой нашивкой и надписью: «Важное государственное лицо. Визирь. Находится под личным покровительством Владыки вселенной. Убедительная просьба не стрелять».

– У них всегда так, – буркнул Подберезовский. – Страну разворовали, а пыжатся за две супердержавы разом. Орлов, вон, грозных малюют... – Он покосился на группу монголов из саперного подразделения, которые выехали вперед, остановились перед колючей проволокой и принялись шустро перекусывать ее кусачками. – Бастурхан Бастурханович, позвольте мне ехать сзади? Я, знаете ли, не трус, но, понимаете ли, во избежание неприятностей... Я, все-таки, нужен вам как мозг, а не как воин, прошу не забывать.

– Проход запрещен. Но насчет проезда ничего не сказано, – не отвечая, спокойно заметил Бастурхан и резко крутанул ручку газа. – Воины, вперед!..

– Стой, кто идет! Стой, стрелять буду! – раздался чей-то голос, когда колонна мотоциклистов проехала примерно полкилометра вглубь российской территории. Из кустов выскочил пограничник.

Ехавший первым Бастурхан с наигранной – возможно, для своих воинов – ленцой вскинул руку с «Панчем» и тщедушный воин в мятой, большой не по размеру шинели резко отлетел, отброшенный сильнейшим ударом резиновой пули в грудь.

– Первый, – спокойно констатировал Бастурхан и, оглянувшись, посмотрел на визиря с неожиданным одобрением. – А неплохая штуковина этот твой «Панч».