Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– А откуда у тебя мини-юбки, брюки в облипку и прочая хренотень? – взвилась Кузьминична. – Я ж тебя ни о чем не спрашиваю и давно ничему не учу. Ты всегда просила, чтобы я не вмешивалась в твою жизнь, говорила, что ты уже взрослая. С пятнадцати лет, между прочим, говорила! А я, по-твоему – что, девочка? Какие майки хочу, такие ношу! Кстати, твоя доченька тоже уток любит, они у нее на всех вещах вышиты – ей же ты ничего не говоришь? – Она выхватила из рук ошарашенной дочери майку и потрясла перед ее носом: – Не трогай мои вещи, ясно?

– Ясно, мама, – с испугом подтвердила та. – А я что... я ничего. Носи, что нравится. Утку, так утку...

– И вообще, Надька, не зли лучше меня. А то...

– А то – что?

– А ничего. Надоели вы мне, – сердито произнесла Кузьминична, решительным движением руки отстраняя дочь с дороги. – Поехала я.

– К-куда п-поехала? – с еще большим испугом спросила дочь.

– Куда надо. По делам.

– По каким еще де... – Дочь не договорила, уже зная, что ответит ей мать. Тем более, та уже скрылась в своей комнате...

Подбежав к окну, она широко раскрытыми глазами наблюдала, как бодрым шагом выходит из подъезда ее обутая в шлепанцы мать, как из подъезда дома напротив выходит в таких же шлепанцах ее лучшая подруга Петровна, как две старушки лихо стукаются приветственно поднятыми ладонями... Обе одеты в уже знакомые ей майки с желтыми медицинскими утками на груди, сверху накинуты распахнутые вязаные кофточки, вокруг голов повязаны платки, только не как раньше, а по-другому, как у киношных, из лихих молодежных компаний ребят... Вот старушки обменялись какими-то репликами, звонко, заливисто рассмеялись, неспешно проследовали к двум расписным, неизвестно чьим мотоциклам, поставленным во дворе...

Когда две старушки запросто запрыгнули на сиденья и двор заполнился громким треском мощных моторов, Надя недоверчиво зажмурилась. Открыв глаза, она обнаружила, что мотоциклов уже нет, зато двор наполнился теперь клубами сизого дыма.

– Этого не может быть... – прошептала пораженная женщина. – Этого просто не может быть. Мне показалось...

– Надюха, ты чего застыла? На работу не опоздаешь? – Заспанный муж остановился в прихожей перед зеркалом, пригладил всклокоченные волосы, затем, подойдя, приобнял ее за плечи, тоже посмотрел в окно. – Чего ты там увидела?

– Ничего. Показалось... – прошептала она.

Муж внимательно на нее посмотрел, но ничего не сказал.

– Я пойду в ванную первым, ты не против? – крикнул он из коридора.

– Там Машенька, – не думая, автоматически ответила жена.

– Слушай, твоя мать пакет забыла! – опять крикнул муж. – Кстати, куда она умчалась в такую рань?

– Вот именно, что умчалась... – неслышно прошептала Надя.

– Я не слышу, что ты сказала?

Когда в коридоре громыхнуло что-то железное и раздался удивленный – почти испуганный – возглас супруга, у нее в дурном предчувствии сжалось сердце.

– Что еще! – вскрикнула она, бросаясь на звук.

– Я всего лишь хотел переложить ее пакет, – растерянно произнес муж, таращась на упавший на пол пистолет. Рядом сверкал глянцем толстый журнал с голым мужиком-культуристом на обложке. Его возбужденный член подобно толстой указке был направлен в сторону пистолета. – Я думал, там вязание...

– Вязание она с собой захватила, – зачем-то сказала Надежда. – Я из окна видела. Но это... Ведь это...

– Это всего лишь газовый, – успокаивающе сказал муж и, услышав звук открывающейся двери ванной, поспешно сделал шаг, заслоняя собой выпавшие из пакета предметы.

– Это газовый, – спокойно произнесла появившаяся Машенька. – А мужик – так себе. Слегка перекачан в ногах, а шея тонковата... Ну, чего застыли, родители? Кто меня сегодня в садик поведет?..

Глава 18. Монголы. Бастурхан

– О, Великий!.. – Бросившийся ниц монгол выдержал паузу, дожидаясь разрешения продолжать.

– Говори, – отставив пиалу со свежим кумысом в сторону, позволил ему Бастурхан. – Погодите, друзья, – остановил он жестом собравшихся покинуть полководческую юрту Таджибека и Богурджи. – Кажется, этот человек принес какую-то важную весть. Давайте послушаем его вместе.

– Мы поймали подозрительных людей, – подняв голову, но не смея смотреть Повелителю в глаза, начал быстро говорить посланец. – Их восемь человек. Четверо – наши, монголы, из местного отделения интерпола. Майор и трое подчиненных. Они конвоировали в Улан-Батор задержанных на границе людей. Люди эти – шпионы, перешедшие границу с российской стороны. Очень подозрительные. Трое – представители российских спецслужб, сопровождающие четвертого; а этот, судя по всему, очень важная шишка. Что прикажете с ними делать? Четвертовать?