Джон Леннон - Испалец в колесе (сборник на русском и английском)

Араминта Дичь жила, непрерывно змеясь. Она змеялась то над тем, то над этим. Все-то она делала, змеясь. Всякие разные льюди, глядя на нее, поговаривали: «И чего это Араминта Дичь вечно змеется?» Никто не мог пенять, чего это она вечно всюду змеется. «Надеюсь, это она не надо мною змеется, — думали некотовые. — Да, только и остается надевица, что Араминта Дичь змеется не надо мной».

Как-то раз поутру Араминта встала со своей утробной постели, змеясь по обыкновению тем безумным змехом, который все блюди уже знали за нею. «Хи! Хи! Хи!» — змеялась она до самого завтраха-ха-ха. «Хи! Хи! Хи!» — захо-ходилась она надусренними газелями.

«Хи! Хи! Хи!» — задолжала Араминта по пути на раготу. В автобусе, несмотря на кондоктора, всех пассажиров так и зарожало этим змехом. «И чего эта тетка все время змеется?» — по интересосался один старикашка-засажир. Он был тут самый пассажирный, оккулярно ездил этим маршсрутом и считал, что вправе все знать.

«Наверное, никто в мере не знает, почему я постоянно змеюсь, — сказала сама себе Араминта. — Думаю. Многие весьма и весьма захотели бы узнать, почему это я вот так змеюсь. Да, держу пари, многие бы очень и очень хо-хо-хо-тели…» Она была, само собой, права. Многие бы хотели.

У Араминты Дичь был дружок, но даже он не мог понять, в чем тут джок. «Пусть только она будет довольна», — говаривал он. Ведь он был добрый малый. «Прошу тебя, Араминта, скажи, отчего это ты змеешься так беспочечно? Мне-то что, но вот боюсь, что твой змех создает продлены и пересуки среди соседей и стариков». В ответ на такую тиранду Араминда только пуще зазмеялась, чуть не до истерики: «Хи! Хи! Хи!» Так вопила, будто бы сам одеявол в нее вселился.

«Эта Араминта Дичь должна прекрантить свой змех; совершенно определенно, ей придется прекрантить. Я просто рехнусь, если она не прекрантит». Так прозвучал солидный бас добрососедки миссис Крембсбей, которая жила дверь-в-дверь и приглядывала за кошками. Пока Араминта была на рыготе. «Глаз да глаз нужен за энтими кошками, пока она рыготает, и нету в этом ничего змешного!»

Вот удлица уже стала проялять беспокольство насчет араминтиного змеха. Ведь прожила она на этой самой удлице цельный тридцать лет, постоянно змеясь: «Хи! Хи! Хи!» и доводя всех до белого колена! Вот жильцы и стали раскидывать мозги, что тут можно учинить — ведь надо и дальше как-то жить с нею! И придется все время слушать этот идиотский змех! На одном из своих совраний жильцы порешили обратиться за помощью к араминтиному душку, которого звали Ричард (иногда Ричард Третий, но это уже другая история). «Право же, я ничего не знаю, дорогие друзья» — отозвался Ричард, в душе ненавидевший их всех. Было это на втором совраний.

Несравненно, надо было что-то бредумать, и как можно скорее. Дурная халва Араминты распространялась повсюду. Самые разные обуватели со всех угарков страны проявляли к этому заявлению нездоровый интегрес.

«Что я могу сотворить, дабы осушить сей сосуд с мирром, кой мне не испить? Разве я не орошал ее, не умолял ее частно, настоябельно внушая ей прекрантить, даже грузил, но тщетно, заклемал ее: пожалуйста, Араминта, останови свой вонкий змех, Араминта! Силы плоти моей испорчены, и сосуду моему уж не наполниться», — так сказал Ричард. Прочий народ одобрительно зашумел: правильно, что ему было делать? Он старился, как мог. «Мы оборотимся к викарию, — сказала миссис Сбекрейм. — Уж он-то сможет изгнать это из нея!» Собравшиеся одобрили: «Конечно, если кто, дык викарий и могет!» Викарий улыбался устало и печально, пока люди дробные все это ему закладывали. Когда они кончили, он поднялся со своего чресла и громким отчетливым голосом спросил: «Так чего конкретно вы хотите?» Со вздохом народ заколебался опять докладывать все с начала про ужасный змех Араминты.