Ганс Шерфиг - Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион

— Я очень просил бы вас внимательно рассмотреть палку и сказать мне, узнаете ли вы ее! Разумеется, я прошу вас это сделать вовсе не ради шутки, дело тут очень серьезное!

Взяв тросточку, директор долго держал ее в руках, будто собирался задать полицейскому комиссару хорошую трепку.

— Безусловно, замечательная палка, — сказал он и угрожающе помахал ею. — Так что же, по-вашему, я должен с ней сделать?

— Прочтите надпись!

Директор посмотрел на тоненький серебряный ободок и прочел: «А. К. 8/1—1945».

— Это вам что-нибудь говорит?

— Нет.

— Вам не известна эта дата?

— Нет.

— Это день рождения Карелиуса.

— Вот как! Но я вовсе не обязан вести учет дням рождения учительского персонала.

— Лектор Карелиус родился в 1905 году. В 1945 году ему, значит, исполнилось сорок лет. Вы в самом деле ничего не припоминаете, господин Тимиан?

— Разве только теперь, когда вы напомнили мне… Я вспоминаю также, что мы… все коллеги по школе преподнесли лектору Карелиусу по этому случаю подарок. Именно вот такую палку с серебряным ободком.

— Да, именно такую.

— Возможно, это и есть та самая палка?

— Да, никакой другой и быть не может, — заверил его полицейский комиссар.

— Почему вам пришло в голову принести ее сюда?

— А вы не знаете, где она была найдена?

— Нет, господин комиссар, этого я поистине не знаю, — заявил директор, раздраженный непочтительной формой обращения, которую полицейский упрямо продолжал применять. — Право, не знаю, это совершенно меня не касается.

— Палка была найдена в одной квартире по Аллее Коперника, — торжественно заявил полицейский комиссар и уставился на директора Тимиана.

— Вот как! Ну что же, мне кажется, вам следует вернуть ее лектору Карелиусу, который, быть может, уже хватился ее, и в дальнейшем не мешать работе нашей школы!

— Палку нашли вместе с двумя трупами.

— Какими трупами?

— Двумя трупами. Двумя убитыми людьми. Что вы скажете теперь?

— O tempora, о mores! — воскликнул директор.

— Что такое?

— Какие времена, какие нравы!

— Лектор Карелиус на основании неопровержимых данных обвиняется в убийстве! — торжественно заявил полицейский комиссар Помпье.

— Боже милостивый! Неужели он убил полицейских? — испугался директор.

— Нет. Он обвиняется в том, что убил в пятницу оптового торговца Шульце и его жену.

— Вот этой палкой? — спросил директор Тимиан и быстро отбросил палку в сторону.

— Нет, каким-то тупым орудием.

— Слава богу! — облегченно заметил директор. — Мне было бы неприятно, если бы наш подарок послужил для чего-нибудь подобного. Кстати, палку вполне можно назвать тупым орудием.

— Палка лежала поперек тел обоих убитых.

— Весьма странно, — промолвил директор.

— Вам не известно, был ли Карелиус масоном или членом какой-нибудь секты или братства?

— Нет, не известно. Я с трудом могу поверить этому. Мне не известно также, чтобы лектор Карелиус вообще имел какие-либо скрытые наклонности. Впрочем, не мое дело контролировать, что лектор Карелиус представляет собой вне стен школы.

— Вам не известно, коммунист Карелиус или нет?

— Думаю, что с полной уверенностью могу ответить отрицательно. А разве коммунисты всегда кладут палки поперек мертвецов?

— Вполне допустимо.

— Почему же они так поступают?

— Ну, может быть, по приказу из Москвы, — глубокомысленно изрек полицейский комиссар.

— Весьма странный приказ. Какие же он преследует цели?

Полицейский комиссар пожал плечами. — Тут много еще более странных вещей, господин Тимиан!

— Без сомнения. А для чего, собственно, лектор Карелиус убил этих людей?

— Этого я пока не имею права вам сказать. У нас имеются на этот счет некоторые предположения.

— А не может ли тут быть какой-нибудь ошибки?

— К сожалению, нет.

— Все это кажется мне чрезвычайно странным.

— А вам не кажется, что от такого вспыльчивого человека, как Карелиус, вполне можно ожидать подобной выходки?

— Лектор Карелиус ни в коем случае не принадлежит к вспыльчивым людям.

— Каким же образом вы объясните его необузданность?

— Я никогда не замечал у лектора Карелиуса проявлений необузданности.

— Ну, знаете ли! А приступ буйства в воскресенье утром, когда он на улице напал на полицию!

— Это тоже представляется мне очень странным, и пока не поступят достоверные данные, я не могу поверить газетным сообщениям.

— Имеется подробное донесение полиции о его необузданных поступках.