Георгий Марчик - Наследник фаворитки

— А за себя отвечаешь? Может, ты сам ее по дороге слопал? — со смехом спросил один из одноклассников. Все с готовностью захохотали.

Аппетит в походе был зверский — запаса продуктов до конца не хватило. Денег с собой по уговору не брали. Вот и пришлось под конец потуже затянуть пояса. На последний день пути осталось несколько сухарей. Зато в этом была своя романтика, и никто не роптал.

Вечером перед последней ночевкой Алик случайно заглянул в одну из палаток и увидел аккуратно разложенные на полотенце сухари. Есть хотелось фантастически. Он тихонько накрыл один сухарик рукой и быстро сунул его в карман.

Съесть его сразу он не успел — кто-то помешал. Алик направился к костру, у которого туристы в ожидании вечернего чая пели под треньканье гитары.

— Садись, Алик, — пригласили его, освобождая место.

Он удобно уселся между двумя одноклассниками, широко обнял их за плечи, запел вместе со всеми:

— «Не плачь, девчонка, пройдут дожди, твой друг вернется, ты только жди…»

Девочки разлили по кружкам чай. А к чаю всем выдали по сухарику. Прощальный ужин был скромным.

— Ой, мальчики, одного сухарика не хватает, — всплеснула руками дежурная. — Я сама два раза пересчитывала — было ровно тридцать. А сейчас двадцать девять…

— Серый волк стащил! — под общий смех пробасил кто-то.

«Сказать или нет? — заметалась беспокойная мысль. — А вдруг обыскивать начнут?»

Пока он раздумывал, несколько человек заявили о добровольном отказе от своей доли.

— Я сейчас… — пробормотал Алик, поднимаясь и вразвалку направляясь к месту, отведенному «для джентльменов». По дороге он с силой швырнул сухарь в кусты: «Да ну его к черту! Волноваться из-за такой ерунды…»

Когда он вернулся, перед ним положили его часть — с надломанным уголком. О злополучной пропаже ребята тут же забыли.

Мимолетный испуг быстро улетучился. Весь остаток вечера ничто больше не тревожило Алика — он был, как обычно, весел и оживлен.

…Алику шел уже восемнадцатый год, приближались выпускные экзамены, а он все еще не принял определенного решения, чем же он, собственно, собирается заняться дальше. Мысли об этом ввергали его в неприятное состояние раздвоенности, порождали томительную неуверенность в себе. Сегодня его увлекала идея пойти в институт международных отношений, завтра стать актером или журналистом, послезавтра — ученым-атомщиком.

Отчаянно хотелось с кем-нибудь посоветоваться, но что-то связывало язык. Он боялся собственной откровенности.

«Алик, заклинаю, — не раз предупреждала мать, — будь осторожен. На свете мало что так легко оправдывают и с таким удовольствием совершают, как предательство…»

Все решил случай. На классном диспуте его напрямик спросили, кем он собирается стать после школы. Алик на мгновение смешался, но тут же уверенно заявил:

— Ученым.

— А в какой области? Нельзя ли поконкретней? — настаивали одноклассники, с веселым ожиданием глядя на него.

Алика очень укололо это несерьезное к нему отношение: что он им, шут гороховый? Хотел рассердиться, но как-то само собой получилось, что вместо этого он мягко улыбнулся:

— Я выбрал философию. — И стал доказывать, что нет ничего увлекательней этой области человеческой деятельности.

В классе так и ахнули:

— Во дает!

С аттестатом в руках, подхваченный общим потоком, словно пушинка, Алик засуетился, забегал. Подал заявление на философский. С первой попытки поступить не удалось, хотя бедная мама и ухлопала уйму нервов. Алик ходил разочарованный. Он был так уверен в успехе. И вот остался за бортом. Нелепо… Он испытывал чувство человека, из-под самого носа которого ушел его поезд, человека, обманутого в своих лучших ожиданиях.

Молодец мама, не успокоилась. Она словно бы переживала вторую молодость. Были наняты репетиторы. Эти страшно нудные люди хотели честно отработать свои рубли и не шли ни на какие взаимовыгодные соглашения. Один из репетиторов, Иван Петрович — кандидат наук, худой мужчина лет тридцати с продолговатым скучным лицом при прощании сказал с явной неприязнью и насмешкой:

— Вы, Алик, большой нахал. И жить вам следовало бы не здесь, а в какой-нибудь Нахаловке…

— Почему? — обиделся Алик.

— Потому, что вы лодырь. Не любите работать.

Через два года в общем-то беззаботного и приятного существования репетиторы дружными усилиями втащили Алика на философский факультет. Это был мамин триумф. На радостях она подарила сыну золотые часы.