Владислав Егоров - Путь к вершине

Боюсь, что даже в адаптированном виде читателей j, утомил монолог Степана Богдановича, поэтому дальнейший его рассказ я изложу еще более конспективно.

Итак, установив, что руководящий индивидуум отличается от простого смертного наличием флогистона, мой выдающийся друг сделал другое не менее важное открытие. Оказывается, при напряженной работе мысли флогистон начинает испускать ню-излучение в диапазоне волн 8—11 мегагерц (цифры эти, как вы, наверное, догадались, названы условно). Степана Богдановича всегда отличала способность свои фундаментальные теоретические открытия переводить на практические рельсы, и в какие-нибудь три недели он с помощью плоскогубцев, рашпиля и паяльника соорудил устройство для чтения мыслей на расстоянии.

На клочке газеты, в которую был завернут лещ, великий старик начертал схему действия прибора и написал формулу, по которой выкристаллизовываются мысли начальства, но эти сугубо технические детали я опускаю, потому что, как скромно отметил изобретатель, «кроме академика Капицы, вряд ли кто в них сможет разобраться». Что же касается внешнего вида устройства, то это были самые что ни на есть обыкновенные очки в толстой роговой оправе. Линзы были выточены из осколков разининита (помните, печальный финал дисциплинатора?), и именно они-то и улавливали ню-излучение. Затем эти волны, пройдя через сложную систему транзисторов, размещенных в дужках очков, многократно усиливались и через оголенный проводок, который незаметно крепился к ушной раковине, попадали в голову приемника (строго научное обозначение человека, читающего мысли) в самом чистом виде, без всяких примесей.

Меня так сильно увлек рассказ Степана Богдановича, что я не заметил, как рядом с нами расположился некий субъект с лицом настолько кирпичного цвета, что не оставалось никаких сомнений в отсутствии у него гражданского начала, обязывающего по мере сил сокращать потребление горячительных напитков. Не прибегая к помощи стакана или кружки («Предпочитаю из горла», — счел нужным объяснить он), сосед осушил бутылку «Розового». Затем минуты две вслушивался в наш разговор, после чего наставительно произнес: «Начальство завсегда уважать надо», — пустил слюну и захрапел. Эпизод этот, абсолютно никак не влияющий на ход повествования и многим могущий показаться грубой заплатой на художественной ткани произведения, приведен мною исключительно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть: моральные устои нашего современника не может расшатать даже такой сильнодействующий напиток, каким без сомнения является портвейн «Розовый». (В скобках замечу, что авторы рецептуры этого напитка в свое время претендовали на Нобелевскую премию, но не получили ее но причинам, далеким от научной объективности, ибо уникальная убойная сила данного портвейна удостоверена всемирно известными экспертами.)

Закончив пояснения, Степан Богданович торжественно вручил мне свой прибор и попросил испытать его в полевых условиях, сопроводив эту просьбу легким вздохом: «Увы, я сам не смогу удостовериться в точности моих расчетов, ибо нигде не служу и надо мной нет никакого начальства». Я с готовностью согласился провести испытания, втайне надеясь, что из чтения мыслей руководителей смогу извлечь кое-какую пользу и для себя лично. (Только верность принципам мемуарного жанра заставляет меня по прошествии стольких лет признаться в этом!)

Однако пустить прибор в действие удалось мне не так скоро, как хотелось. Дело в том, что «очки Разинина» (название дано исключительно для удобства повествования, с самим Степаном Богдановичем оно не согласовано, а зная его скромность, не сомневаюсь, что заслужу с его стороны упрек за такую рекламу) читали мысли лишь прямых начальников приемника (объяснение этого научного термина дано всего двумя абзацами выше, так что повторять его сейчас, наверное, будет излишне), и я, к примеру, при всем желании не смог бы узнать, о чем думают, скажем, шеф ЦРУ, шеф-повар ресторана «Арарат» и даже повар столовой нашего же ведомства Павло Юхфимович Мазепа. Мой Же непосредственный руководитель Дмитрий Григорьевич Добролюбов вот уже три года как был откомандирован на пятигодичные курсы повышения квалификации, а заместитель его Тер-Апевтян, если помните, Подался в поэты-песенники.

Таким образом, единственным моим прямым руководителем на тот момент оставался курирующий наш отдел сам заместитель начальника главка Евсей Виссарионович Лукоед. Человек большого полета, как уважительно отзывались о нем в коллективе, он являл собой тип начальника новой формации — начальника мыслящего (dux sapiens). В классификации К. Линнея, как известно, упоминаются лишь начальники-говоруны (dux oratorum) и начальники — ломатели дров (dux droves lomalicum). В соответствии с веянием времени Лукоед сидел в своем кабинете безвылазно, в полном одиночестве, общаясь с внешним миром через секретаршу Екатерину Алексеевну, которую все мы ласково называли Катенькой. (В скобках замечу, что очаровательная Катенька среди прочих достоинств обладала способностью менять форму бюста в зависимости от расположения духа начальства.)