Владислав Егоров - Путь к вершине

— Сейчас бы самое время пощупать Катеньку!

После секундного отупления я пришел в себя и, стараясь рассуждать трезво, стал было склоняться к выводу, что глагол «пощупать» в руководящей мысли употреблен в смысле «проверить гражданскую позицию», как новая мысль будто обухом ударила по голове.

— Надо немедленно спровадить этого старого зануду!

Не знаю, что бы ты сделал на моем месте, читатель, а я грохнулся в обморок. (За 54 года моей жизни никто! никогда! ни разу! не назвал меня старым занудой!!!)

Сейчас я понимаю, что поступил тогда по крайней мере опрометчиво, если не сказать — глупо. После этого обморока сочли, что я слаб здоровьем, и отдали предпочтение ливонцу Трубадурскому. Ну, а потом: разве руководителю возбраняется иметь некоторые человеческие слабости? Более того, может, это и не слабость, может, мысль, которую я прочитал, была просто высказана несколько демократично, а по сути отражала светлое и благородное чувство.

Будучи старым холостяком, я не берусь судить о таком скользком предмете, как взаимоотношение полов, тем более коль речь идет о начальнике и его секретарше. Знаю только, что подобная коллизия породила немало романтических поэм и, пожалуй, с только же пикантных анекдотов. Но лично мне ясно одно: все зависит от точки зрения третьего — того, кто рассказывает про оное взаимоотношение. Попробую доказать это на конкретном примере. Вот одна история.

Молодая привлекательная особа замужем за пожилым, хорошо обеспеченным гражданином. Прожив с ним несколько лет, она встречает красавца офицера и пылко влюбляется в него. Настолько пылко, что бросает семью и, захватив с собой лишь самое необходимое бельишко, перебирается к военнослужащему.

Многие читательницы, очевидно, догадались, что я пересказываю «Анну Каренину» Льва Николаевича Толстого. Да, незатейливая житейская история, попав в руки гения, стала высочайшей драмой, от которой и по сей день содрогаются сердца. Но вот с той же ситуацией сталкивается завсегдатай пивных заведений, каким, по его собственному признанию, являлся Ярослав Гашек, и из-под его пера выходит веселенький эпизод, где действуют поручик Лукаш и жена торговца хмелем, да еще приплетается небезызвестный Швейк с «аппетитными ляжками». Ну, о каком светлом чувстве тут может идти речь? А все дело в авторе, ведь ситуация и там и там одна и та же. Словом, как говаривал Михаиле Васильевич Ломоносов, если о достойном предмете напишешь высоким штилем, получится ода, а низким — черт знает что.

Надеюсь, после этих разъяснений образ моего руководителя не потускнел в ваших глазах. Автору даже хочется, чтобы читатель проникся симпатией к Евсею Виссарионовичу, тем более что его, увы, уже нет среди нас…

Что ж, пора закончить этот мемуар, который, с сожалением должен констатировать, получился растянутым и композиционно рыхлым. (Уверен, каждый автор лучше любого критика видит недостатки своего произведения, только не у всех хватает духу тут же признать их.)

Остается сообщить, что при падении в обморок с меня слетели «очки Разинина» и упали на юного оленевода. В результате чего одно стекло треснуло — и аппарат, читающий руководящие мысли, вышел из строя.

Евсей же Виссарионович еще добрых три года работал в нашем главке, но в последние месяцы он вместо любимой резолюции «Стоит подумать?!» стал писать на служебных бумагах «Пощупать!», чем привел в недоумение многих, исключая, конечно, меня (я же, как вы понимаете, свои соображения на сей счет оставил при себе). Так как новая резолюция Лукоеда не соответствовала принятым нормам, пришлось с ним расстаться. Лов Семенович сначала покипятился, хотел было даже уволить своего любимого заместителя с формулировкой «за аморальное недомыслие», но, поразмыслив, решил не выносить сор из ведомства, оттаял и предложил Евсею Виссарионовичу несколько руководящих постов в других системах. Лукоед изъявил желание возглавить Чернышевские бани, в первый же день устроил там инспекционный смотр женского отделения, в ходе которого был забросан шайками.

…В чем, в чем, а в целеустремленности нашим администраторам никак но откажешь.

Ялта, июль, 1975

Фабула — почти то же самое, что сюжет.

А. В. Чайковский, Г. М. Вагнер, Д. С. Генделев — члены Союза композиторов СССР.

Сенатор — член верхней палаты парламента в ряде зарубежных государств. Любому сенатору, посещавшему Москву, не возбранялось зайти на Даниловский рынок, но в турпоездки они отправляются, как правило, не зимой, а летом, что, конечно, снижает мемуарную ценность рассказа генерала Топтыгина.