Владимир Марченко: Этапы большого пути. Сатира без юмора

Задумался крепко о предстоящем житье-бытье на государственном содержании. Буду работать на работе. Решил не помнить, что могут записать в старики. Отчаянно не замечал, что после обеда вдруг сон нападает, как тигр из камышей. Проснусь, оказывается, полчаса проспал, в сидячем положении, чего никогда не было. А то вдруг на работу прибегу, забыв, что воскресение, возвращаюсь домой, сделав генеральную уборку в кабинете.

Когда шагнул за ленточку финишную, то понял — зря пенсию не дают. А тут с работы попросили культурно и вежливо, так как срезали фонд зарплаты. Повышение заплаты называется. Пять человек сократят. Освободившуюся зарплату поделят на оставшихся. Я попал под третье повышение.

Что делать? Не сокращать молодую мамашу, у которой и стажу ещё кот наплакал. Стал пенсионером. Вроде, какая-то радость сперва была. Но иногда приходил на работу, рефлекс срабатывал, как у собачонки Павлова академика.

Огород копаю, яблони сажаю, на рыбалку с внуками бегаю, но не чувствую радости. Отработанный материал, который нужно государству как-то содержать. Вот чем и кем себя чувствую. Хотя один товарищ сказал вчера, что на пенсии он только по-настоящему жить начал. Никто не командует, не посылает в командировки, не требует отчёта, не унижает, срывая негодование. «Теперь я сам себе голова. Что приказал, то и на „отлично“, не откладывая в долгий сундук, сделал». С одной стороны это радостно быть свободным, а с другой стороны привычка быть нужным гражданином осталась, как аппендицит. Получается, что радость у свободы с горчинкой. Можно чувствовать себя нужным и внукам, но как это сделать, если простого велосипедика не можешь купить сразу, приходится год откладывать.

Пытался внуков учить фотокарточки делать, видеофильмы снимать, рассказы и повести писать. А это их не волнует и не «торкает». Опыт передать некому. Как так дальше жить? Тяжко. Кружок хотел открыть в Доме детского творчества, но не хотят дети учиться, ни фотосъёмкам, ни азам журналистики. Не греет это их, не нравится детворе такая учёба. Что им нравится? Узнал. Нравится им играть в разные компьютерные игры. Можно порадоваться, как техника скакнула, но грустно, что читать ничего не хотят ребятишечки. От телевизора оторвать невозможно. Телек родней деда стал.

Вы слышали? Конечно, полагаю, слышали, не могли не слышать эту хамскую издёвку. Кто же, думаю, этот человек, которому женщина друг? Кто он, позвольте спросить, дорогие подруги и невесты? Сильный пол? Сильный пол, сильный пол. Когда это было? Фантастика ненаучная. Сами придумали, сами себя убеждают. Сильный пол — женский. Все слова хорошие — женского рода. Любое возьми. Зарплата. Крошечная. Родина. Богатая. Тянут, потянут, а растащить не могут. Любимые реформаторы, тянувшие к коммунизму народ, поволокли его к капитализму. Что делать народу? Его волокут на верёвочке, а он и для приличия не хочет, родименький, сопротивляться. Лень.

Вот уже на полках даже в деревне есть всё, а в кармане у большинства — блоха задушилась на аркане по причине боязни пустоты. И украсть нечего на работе. Прошли времена, когда в кармане можно с завода детали носить, в сумке можно стройматериалы доставлять к своему дачному объекту. Нефтегазовые скважины приватизировали, заводы передали кому нужно. Можно приватизировать кресло в аптеке, крыльцо в роддоме. При таких пособиях матерям и зарплатах мужчинам рожают нынче с горя или поневоле. Мой-то помнится в первую ночь шепчет, чтоб гости не услышали, дескать, дозвольте Аннушка долг отдать.

— Какой?

— Супружеский, — едва слышно выдыхает юный муж.

Такое хорошее мероприятие назвали долгом. Повинностью. Служба родине была священной обязанностью. Откуда в такой стране будет население расти? Каким образом станет увеличиваться молодое поколение? Ведь наши хлопцы отлынивают от супружеского ложа, как от службы в армейских рядах. Переползая порог семейного гнезда, укладывается на половичок у кошачьей миски большинство мужчин.

Что у вас не так? И далеко не так? Так вы, милая, счастливица. Вам завидуют во всех городах и сёлах. Что? Страдаем. Редкая вы, гармоничная. Не стану говорить об одиноких. У большинства семейных и муж есть, и вроде ещё тёплый, живой тоесть. И кушает стратегически прилично. Но моду взял. Как подходит время долги платить, так нарежется, а больше придуряется. Дверь не может открыть. В скважину замковую не может ключом попасть два часа и при ярком свете это. А в темноте? В темноте, когда лампочка на площадке вывернута заботливыми руками, он и ключ не вынимает. Сидит на коврике и ждёт своего часа.