Дмитрий Шерих - «А» упало, «Б» пропало… Занимательная история опечаток

Итак, подсознание? Но, с другой стороны, тот же Фрейд признавал, что причиной опечаток может стать и самая обычная усталость. Не мешало бы это учесть современным психоаналитикам, некоторые из которых списывают на подсознание решительно все опечатки. Не так давно в одной украинской газете была допущена забавная опечатка: вместо «зубастый грызун» — «зубастый грузин». И вот опубликованный по этому поводу комментарий: «По словам Светланы Анатольевны, опечатки, описки и очитки чаще всего выражают подавленные сексуальные желания. Типичный пример с несчастным „грузином“. Такая ошибка — результат неудовлетворенности дамы, в „зубастом грызуне“ увидевшей грузина, ибо тот ассоциируется у нее с темпераментным мужчиной. Ошибку‑то действительно сделала женщина, а представитель кавказской национальности здесь ни при чем, он просто символ пылкости и напора. Так сотрудница газеты не сумела скрыть свои нереализованные желания…»

Не буду называть здесь фамилию психоаналитика Светланы Анатольевны, на которую сослалась киевская газета «Сегодня». Уж больно забавно, на мой взгляд, звучат ее слова.

Куда серьезнее подошел к проблеме возникновения опечаток уже известный нам филолог, а заодно специалист по высшей математике Борис Томашевский. Он был уверен, что «нет набора без опечаток», и имел для этой уверенности все основания. В 1920–е годы, например, проходили состязания лучших типографских наборщиков, и победитель одного из конкурсов сделал в среднем 6,9 ошибки на тысячу знаков. Проходили подобные конкурсы и позже, потом делались специальные исследования, и итог их был таков: нормой можно считать 5 % ошибочных строк от общего числа набранных.

Для того чтобы разобраться в причинах опечаток, Томашевский как бы поставил себя на место наборщика. Он реконструировал весь ход мысли и действий наборщика — от первого взгляда на текст до собственно процесса набора.

Пойдем‑ка и мы с ним по этому пути (а если читателю этот анализ кажется скучным, он может смело перейти к следующей главе: там никаких научных изысков нет).

Итак, пункт первый: наборщик читает текст. «Если оригинал написан нечетко, происходит постоянное неверное чтение букв. Нет ничего легче, чем прочесть рукописное ш как т и обратно, и таким образом вместо слова „шопот“ набрать „топот“ или неверно сгруппировать составляющие буквы штрихи и, например, вместо ш прочесть ги или наоборот (отсюда опечатки типа „башня“ вместо „богиня“…)».

О башне–богине мы уже знаем: эта опечатка была допущена в пушкинском «Евгении Онегине». Можно вспомнить и другой случай: в трудах историка Михаила Пыляева и в других источниках можно встретить фамилию Хрисаноров и имя Хрисанор. Хотя на самом деле речь идет о других фамилии и имени — Хрисанфов и Хрисанф. Просто в рукописи буква «ф» была написана нечетко, разорвалась на две части — и наборщик допустил опечатку.

В условиях спешки такие опечатки могли расплодиться невероятно: нечеткая рукопись, неверное чтение, отсутствие правки — и вот уже книга выходит из типографии во всем своем «блеске». В 1920 году в Крыму был издан литературный альманах «Ковчег». Тираж его составил всего 100 экземпляров, зато среди участников состояли Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Илья Эренбург, Максимилиан Волошин. Как вспоминал один из издателей альманаха Эм. Миндлин, «машинок для перепечатки у нас не было — наборщики набирали с рукописей. Многие из рукописей были малоразборчивы. Почерк Эренбурга оказался особенно недоступен наборщикам. Эренбург, увидев, как перевраны его стихи в альманахе, за голову схватился и стал ожесточенно исправлять чернильным карандашом ошибки. Увы, он сумел это сделать только в моем экземпляре… Все остальные экземпляры, пущенные в продажу, так и разошлись, набитые опечатками».

Еще о чтении. Мы редко читаем слова целиком, буква за буквой: обычно видим лишь некоторые буквы и по ним угадываем слово. «Здесь есть опасность угадать не то слово, которое напечатано. Это приводит к обычной подстановке слов более знакомых, скорее приходящих на память вместо менее знакомых или вовсе не знакомых… Вместо непривычной, устарелой формы „табатерка“ (от „tabatiere“) наборщик склонен прочесть знакомое „табакерка“, вместо „следственно“ — „следовательно“…»

Пример такой опечатки мы уже приводили: в «Подростке» Достоевского было напечатано «утомилась» вместо «умилилась». А в «Белой гвардии» Булгакова цветут «вишневые деревья», хотя Михаил Афанасьевич употребил более оригинальную форму: «вишенные».