Виктор Коклюшкин - Убойная реприза

Назавтра день случился пасмурный. У меня было ощущение, что по моей вине. Поехал в офис к Эдику. Чтобы окончательно не испортить себе настроение, поехал сначала до «Лубянки», там – пересадка. В школе рабочей молодежи Юрка Шкарин чуть что: «Мой отец на Лубянке работает!» – все боялись. А его отец работал на Малой Лубянке бухгалтером в добровольном спортивном обществе в двухэтажном домике.

Поехал до Лубянки, сделал пересадку, а там – «Пушкинская», «Баррикадная»… По этой линии я частенько ездил в «Московский комсомолец». Печатался много… Атмосфера дружелюбная – ближе к вечеру уборщица по полтора-два мешка пустых бутылок уносила. Сын ей, подросток, помогал. Дружно было… А однажды пришел – главный волком смотрит. Через два дня выяснилось: Володька сказал ему: «Витя переезжает, надо помочь машиной», и… на редакторской черной «Волге» весь день по своим делишкам ездил, да вдобавок еще – опоздал! Но я на него не обижался – такой человек! Жена его, Алла, на новую мебель копила, складывала деньги в нижний ящик шкафа, в постельное белье, а он нашел, брал потихоньку, а когда она заметила, сказал: «У Вити сейчас трудное положение, надо ему помочь». Алла в «Вечерке» работала, этажом выше, на меня при встрече смотрит: когда отдам? А я – ни сном ни духом! А молодой юморист и немолодой реставратор Каретный (он тогда нутро «Минина и Пожарского» чистил, говорил, что прогнило все) заметил эти взгляды и сказал Володьке: у твоей жены с Витей шашни! И вот: Володька тягает из шкафа деньги, Алла смотрит: когда я отдам, а Володька приглядывается: правда ли между нами что-то есть? А Каретный, вычистив кислотой нутро памятника, купил у Жванецкого его желтый «жигуленок», на котором тот разъезжал по Москве с ленинградскими номерами, и стал смотреть на всех загадочно и свысока. Пока в машине не обнаружились скрытые недостатки…

Доехал до «Баррикадной», вышел к высотке… справа в начале 80-х была забегаловка. Как-то летним полувечером я видел там трех полковников, втихаря распивающих бутылку водки, и остро понял: вооруженным силам – кранты! А когда в Севастополе на противолодочном ракетном крейсере «Москва» увидел тараканов…

Эдик и Икс Игрекович встретили меня, как родного.

– А вот и наш писатель! – пафосно произнес Эдик.

Я сел в кресло и уставился в уже знакомую кирпичную стену.

– Что беспокоит нашу умную голову? – спросил Икс Игрекович.

– «Они жили долго и счастливо и умерли в один день», а кто же их хоронил?

– Ну, об этом пора уже забыть! – вразумительно сказал Эдик. – Нас ждет новое дело. Ты знаешь Д.? – Он назвал фамилию частенько мелькающего на телеэкране артиста. – Как ты к нему относишься?

– Никак. Я ко всем отношусь «никак».

– Ну, ты его знаешь?

– Кто ж его не знает – эдакий гусар!

Гусар – на сцене. А за кулисами… перед телесъемкой грим накладывают: минута-две-три – он сорок! Каждый волосок ему на бровях расчесывают. Вид гвардейский придают – лаком волосы поливают. Ох, уж эти маменькины сынки! Позаканчивали музыкальные, театральные училища, а ведут себя, будто вышли из огня пожарищ! Тачки у них крутые, джинсы драные, в бутиках задорого купленные, а настоящие герои? В электричке встретил одного во время чеченской войны – летчик в отпуске, ездил родителям помогал картошку копать, сидит парень с лопатой, замотанной в мешковину. «Надо, – говорит, – помочь, а то если не вернусь…»

Гусары! В Орехово-Зуеве: старлей и капитан… Старлей под два метра – три ордена «Мужества», капитан ему по плечо, худенький, как пацан, у него – пять! И денег получают эти герои в двадцать раз меньше, чем артисты, которые их изображают! И к тому же – плохо.

– Ну и как ты относишься к Д.? – повторил Эдик. – Что ты молчишь?

– Надо подумать…

– Думай быстрей – заказ срочный!

Не люблю, когда меня подгоняют. Я «Стрелец» – меня тормозить надо. Я в молодости рассказы писал: напишу название и уже думаю: куда нести? Я!..

Икс Игрекович молчал и смотрел, склонив голову набок. Так у нас учитель математики ждал вразумительного ответа от нерадивых учеников. Я решил выровнять его голову и сказал:

– Сегодня утром из милиции звонили…

Голова режиссера приняла нормальное положение. В глазах, как лампочки, зажглось внимание.

– Ну и?.. – напрягся Эдик.

– Ну, что «ну» – дело завели. Статья сто сорок… сто двадцать… забыл какая.

– Какое «дело»?! – не встал, но будто подпрыгнул Икс Игрекович. (А не смотри на меня учителем Дмитрием Степановичем!) – При чем тут милиция?