Виктор Коклюшкин - Убойная реприза

Я изумился его находчивости, а Эдик засомневался:

– А если он… этот скажет, что ничего не знал?

– А это его проблемы, – развел руками Икс Игрекович. – Важно, что мы ничего не скрывали.

Помолчали, думая каждый о своем. Я вспомнил Володьку, который, выйдя на сцену, прежде чем читать, говорил: «Этот монолог я написал для Аркадия Райкина». Я ему сказал как-то: «Что ж ты врешь-то – Райкин и в глаза не видел твоего монолога!», на что журналист и эстрадный драматург объяснил: «Я написал для Райкина, а будет он читать или нет – это его проблемы!»

– И все-таки как-то… что-то… в этом… – поморщился я.

– Вы напрасно щепетильничаете, – сказал режиссер, – именно типы, подобные этому артистику, пробиваются к власти и в конце концов помыкают нами. Мы зависим от их невежества, лизоблюдства, от их глупости и продажности! И при советской власти и сейчас! Сбить с него спесь – не преступление. Твардовский говорил…

– Что котят надо топить слепыми, – закончил я фразу. – Но Д. уже не котенок. Как же свобода личности? Которая кончается там, где начинается свобода личности другого?

– Не дай вам бог, Виктор Михайлович, столкнуться со свободой другого в темном переулке!

– Нет, нет! – не сдавался я, дразня. – Лучше пускай он придет к власти, оставит нас без куска хлеба, опакостит культуру, пусть лучше Земля, наша планета цветущая, превратится в пустыню, но я не пойду на обман. Давайте лучше его убьем. Это честнее и благороднее. Эдик вызовет его на дуэль… нет, лучше я вызову на дуэль, причем по телефону, Эдик будет стреляться, а вы, Икс Игрекович, будете секундантом. Не исключено, правда, что на поединке погибнет Эдуард Наумович, но зато какая смерть!

Эдик смотрел терпеливо и снисходительно – у таких людей шутки кончаются там, где начинаются деньги. А Икс Игрекович вдруг завелся – вскочил с кресла и стал мне втолковывать:

– Поймите, это не смешно! Побеждать должен сильный, а не подлый, орден должен носить герой, а не трус! Дурак должен знать, что он – дурак! И сидеть в своем углу, на своей жердочке и не мешать умным! Мы же передохнем скоро все от их идиотизма!

– Икс Игрекович, я все понял, я согласен – давайте, я застрелю его сам! Вот из этого пальца, – я поднял указательный палец.

– Не всегда надо шутить! – сказал с обидой Икс Игрекович и сел в кресло.

В кабинетике сделалось так тихо, что было слышно, как шуршат мозги у Эдика.

Мне показалось. Надо было прощаться и уходить – у меня, случается, видимых причин нет, а чувствую: пора уходить и… не ухожу. Задним умом понимая, что для чего-то это потом пригодится. Для чего-то сызмальства интересно мне было смотреть, как люди ходят – все по-разному, как улыбаются, как врут, не в силах смотреть прямо и отводя взгляд, то есть – человек сам себя не может пересилить, когда врет! По-разному люди жестикулируют, смеются, едят… и по тому, как смеются, ходят и едят, можно, наловчившись, узнать характер и почти точно – судьбу. Зачем-то мне, ребенку, взрослые доверительно рассказывали свои тайны – уж не сохранить ли так старались? И я таки сохранил. Вот, например…

– В Москве около сотни театров, – никак не мог остыть Игрекович, – половина не собирает публику на пятьдесят процентов! В других пыжатся, выкручиваются: не понимая и не умея поставить классическую вещь, нашпиговывают ее своими дописками, додумками, выводят на сцену голых актеров! И пьеса, над которой работал, которую вынашивал гений – разрушается, смешивается с дерьмом! И потом этому узколобому, этому преступнику!.. вместо пинка, вручают – премию! Под бурные аплодисменты и одобрение критики! И другие кретины думают: а, вот как надо! Публику… истинно театральную публику разогнали, отвадили от театра, а вы!..

– Тем более он сам просит, – встрял Эдик. – Жаль, говорит, что сейчас нет дуэлей! Гусар! Денис Давыдов!..

Я медлил, глядя на кирпичную стену. Забавно, что именно в том доме, чья стена заслоняла мне в детстве солнечный свет, жила правнучка или праправнучка Дениса Давыдова. Старушка… И была вынуждена покинуть наш двор, куда опрометчиво переехала, спасая нравственность внучки.

– Молодежь! – продолжал Эдик настраивать меня против Д. Причем самым примитивным способом. – Им же все на блюдечке досталось, а они!.. Они же ничего не ценят! Ни во что, кроме денег, не верят!

Тут мы, не сговариваясь, с Икс Игрековичем рассмеялись.

– А что, – не смутился Эдик, – правда!

У меня была причина не уважать показное гусарство. В 1981 году вышел на экраны фильм «Эскадрон гусар летучих». А годом раньше, на съемках этого фильма, киношники взорвали арку и часть ограды церкви Воскресенской в селе Васильевское Рузского района, сковырнули на погосте надгробные плиты, а это – родовое имение отца А. К. Герцена. Директор картины потом плакалась: «Это моя первая картина!» Клялась: «Мы все восстановим!» «Зачем же, – спросил… как ее фамилия, Австриевская, кажется, – взорвали-то?» Она говорит: «Ну, война же, чтоб красиво было!»