Борис Привалов - Надпись на сердце

— Загнать в бутылку его легко, — утверждали изобретатели, — а вот удержать там продолжительный срок — дело трудное. Тут старая жестяная нашлепка не годится.

И вот вокруг вопроса об укупорке развернулись творческие дебаты. Было созвано специальное производственное совещание. После двухчасовых прений страсти так накалились, что пришлось объявить перерыв, и все направились в буфет — смочить горло.

А там, в буфете, продавался новый квас. Так как он еще не был официально утвержден, то его выпускали только для внутрикомбинатского потребления — бутылок сто в день. И надо отметить, пользовался он среди сотрудников выдающимся успехом — расхватывался молниеносно. Даже тот, кто всю свою жизнь активно презирал безалкогольные напитки, и то брал сразу по нескольку бутылок.

Как обычно, страсти, кипевшие на производственном совещании, продолжали бурлить и во время перерыва, в буфете. Глава сторонников старой укупорки — коммерческий директор предприятия, набив карманы бутылками (жена спустила директиву насчет окрошки!), продолжал спор, не отходя от кассы:

— Надо как можно скорее вывести данный напиток на столбовую потребительскую дорогу! Нельзя лишать покупателей удовольствия пить наш квас. Его продажу уже планирует вся торговая сеть. А вы из-за какой-то там укупорки забываете об интересах потребителя! Сойдет и так!

Причем коммерческий директор по своей всегдашней привычке жестикулировал так активно, что издали казалось, будто он танцует лезгинку, стоя на месте, или по крайней мере выполняет скоростным методом весь комплекс утренней гимнастики.

В буфете и без того было жарковато, а после такого монолога вокруг коммерческого деятеля воздух начал струиться, как вокруг сильно натопленной печки. И только он крикнул насчет того, что, мол, «новоукупорщики — перестраховщики, забывают о потребителе», как вдруг раздался шлепок, словно кому-то дали оплеуху. Затем послышалось такое шипение, будто ансамбль ужей запел хором. Коммерции директор так и застыл на полужесте, растопырив руки.

— Вот он, решающий голос, — сказал кто-то. — Товар всегда должен говорить сам за себя!

И в это время, следом за первой бутылкой, ударила бутылка в правом кармане. Потом сразу, во все стволы, рванул квас, запрятанный в другие места. Жестяные укупорки взлетели под потолок, некоторые заскочили в колпак люстры. Коммерческий директор походил на человека, попавшего под струю огнетушителя. Пиджак его булькал и пенился. Буфетчик бросился на помощь, кассирша прикрыла телом наличность, дабы последующие квасные фонтаны не подмочили дневной выручки. Прочие запасливые товарищи начали спешно выгружать из карманов прихваченные впрок бутылки и отскакивали от них, как от мин замедленного действия.

— Ну, сказал бы вам потребитель спасибо? — окружили сотрудники пострадавшего. — А если бы в магазинах началась такая вот канонада? Что стало бы с честью комбинатской марки?..

...Через полчаса производственное совещание возобновилось. Коммерческий директор, отмытый, просушенный и даже успевший уже сдать пустую посуду, сидел тихо и от предоставленного слова отказался.

Единогласно было принято решение разработать новую систему укупорки для усовершенствованного кваса. Вот что значит — товар высказался сам за себя.

На очередном кинопросмотре в Доме актера я увидел, как мой приятель раскланялся с эффектно одетым молодым человеком.

— Кто это? — спросил я. — Знакомое лицо!

— Разве ты его не знаешь? — удивился приятель. — Ну, как же! Его фамилия, кажется, Кукин... а может быть, Кикин. Что-то в этом роде. Вполне актуальный товарищ. Я его вижу на всех премьерах — театральных, спортивных, кино...

— Да, но кто он? Кем работает, где?

— Не знаю, но, наверное, имеет какое-нибудь отношение к искусству... а может, спорту...

Кем работает Кикин-Кукин, точно никто не знал. Так же, как никто точно не знал его фамилии. Но на всякие закрытые мероприятия вроде актерских вечеров отдыха или встречи с чемпионами мира за чайным столом Кикин-Кукин проходил свободно. Пока контролеры и администраторы вспоминали, кто же он такой («Знакомое лицо!..»), Кукин-Кикин вежливо говорил: «Добрый день, как поживаете?» — и проникал беспрепятственно в заветное помещение.

Я случайно побывал дважды подряд на модных премьерах, а Кукин-Кикин уже начал здороваться со мной, как со старым другом: у него оказалась отличная память на лица.