Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник)

– Рабочая партия – это хорошо! – похвалил Иван. – Надо же кому-нибудь за слесарей заступаться.

– Вот вы, товарищ, кто по специальности? – спросил Гайкин прилично одетого мужчину средних лет с капитанской бородой.

– Видите ли… Я – научный сотрудник. Но в партии состою по убеждениям, – смущенно ответил тот.

– А вы, простите, из рабочих? – обратился слесарь к молодому человеку с серьгой в ухе.

– В перспективе. Если в институт не поступлю.

– А вы? А вы? Вы тоже? – Иван, пробираясь к центру собрания, с удивлением узнавал, что рабочих-то здесь и не было. Ситуацию ему разъяснила полная женщина с небольшим красным флажком в руке.

– Какие рабочие, вы что, любезный?! Их и раньше-то среди москвичей мало было, в основном лимитчики на заводах работали, а сейчас и вовсе нет.

– А кто же, это самое, рибосома его забери, работает?

– Вы, любезный, как с Луны упали. Таджики там, молдаване и граждане других, ныне независимых государств.

Иван протиснулся к небольшому возвышению, с которого только что сошел предыдущий оратор, закончивший свою речь.

– Товарищи, а можно мне сказать?

– В принципе, конечно, можно. Но регламент… Видите ли, – замялся один из руководителей партии. – А вы являетесь членом партии?

Иван взобрался на постамент.

– Состою ли я в партии? А ты на руки мои посмотри! Видишь? Вот они, мои партийные билеты! Сам я, товарищи, не местный. Приехал с юга. Двадцать пять лет отработал на судоремонтном заводе. Как отслужил армию, так и пошел на завод. Сначала учеником бегал, потом разряд дали. Теперь вот пятый имею. Что хотел сказать… Случилась со мной беда – потерялись тали. Я на минутку отошел, вернулся, а их нет. Так вот, директор на меня все это повесил, еще и премии лишил. Я вот вас спрашиваю: где справедливость, рисберма ее забери?

– И не будет справедливости, пока непорядочные люди руководят нами! – крикнул мужчина с капитанской бородкой.

– А где их взять порядочных? – язвительно заметил парень с серьгой.

– Рабочего человека выдвигать надо! – крикнула полная пенсионерка. Она в далекой молодости проработала два месяца уборщицей и на этом основании причисляла себя к рабочему классу.

– Правильно! Дорогу рабочему, дорогу труженику! Это и есть задача нашей партии, – подскочил к Гайкину один из членов Центрального Совета.

– А почему у нас тогда председатель партии – бывший банкир?! – крикнул молодой человек с серьгой.

– Точно! Надо рабочего избрать, а то, что это за «рабочая» партия?! Рабочий нужен! Рабочего! – бушевал, еще четверть часа назад спокойный, народ.

– А где его взять-то? – растерялся член Совета, – не таджика же избирать…

– Зачем таджика. Вот вам настоящий рабочий, прямо, так сказать, от станка. Еще и капиталистами обиженный, – заявил «капитанская борода».

– Но… но он не член нашей партии, – попытался выкрутиться представитель Совета.

– Ничего. Вот прямо сейчас его и примем. Кто «за», товарищи?… Единогласно! Теперь, кто за то, чтобы товарищ… как ваша фамилия?… Гайкин был председателем нашей партии?… Единогласно! Поздравляю вас, товарищ Гайкин! – зверствовал «капитанская борода».

У слесаря от столь резкого поворота в судьбе слегка закружилась голова.

– А, это… Что же теперь? – проговорил он, удивленно пожимая своими богатырскими плечами.

– Как что? Руководи нами!

К растерявшемуся Ивану придвинулся вплотную партийный функционер и сказал:

– Госпо… простите, товарищ Гавкин… Как?… простите, Гайкин, прошу вас пройти в штаб нашей партии.

– Давай, Гайкин, действуй! Мы – за тебя! Бей буржуев! Дави олигархов! – народ со всех сторон обступил нового председателя и выкрикивал одобрения. Некоторые, наиболее эмоциональные, хлопали его по плечу и порывались подбрасывать нового лидера в воздух.

– Хорошо, товарищи! Буду стараться! А там уж как получится, – смущенно отвечал слесарь.

Через полчаса он сидел в кожаном кресле в штаб-квартире Рабочей Партии Прогресса.

Функционер вводил его в курс дела.

«Может быть, так оно еще и лучше», – думал он, дивясь Гайкинской дремучести.

Иван маялся. Ему было тяжело. У дяди Хохотова он только ночевал, все остальное время проводил в штаб-квартире РПП. Новые обязанности угнетали его, поскольку к бумажной работе он был непривычен, а политическую борьбу, из-за ее коварства и подлости, так и вообще ненавидел. Но работать было надо – на носу были выборы, а народ, как он думал, на него надеялся.