Анатолий Шинскин - Тихий омуток

Гульфик стучал карандашом по графину.

-- У нас своя кандидатура, -- нотариус театрально указал на сидящего у зеркала Андрюху.

-- Глас народа -- глас Божий. Утверждаю.

Едва сдерживая смех, Гульфик закрыл заседание и остался стоять на трибуне, провожая глазами негодующих, корчащихся от злости Непряхинских руководителей. Спектакль удался. Вампиры валили к выходу. Никто не вспомнил об обещанном фуршете, а кто вспомнил, спешили забыть, едва взглянув на уже начавшую раздеваться архитекторшу.

Осталось представить судье Петровичу плененного Обломка и новоизбранного главу района.

На сей раз в Лендровере было тихо. Новоиспеченный вампир Андрюха Кастрат, оглушенный добавкой к имени, все еще пребывал в прострации. Тупо смотрел перед собой, и тупо помыкивал, вздрагивая вместе с джипом на Непряхинских кочках и ухабах.

Мнимозина, сидя рядом с Кастратом, готовился держать ответ за предательство, выдумывал резоны и оправдания, но присутствие рядом здорового и красивого тела возбуждало и мешало сосредоточиться. Не выдержав искушения, сделал вид, что тряхнуло на кочке, привалился к Андрюхе и быстро прокусил артерию. За дорогу успел приложиться трижды, и теперь готов был весело смотреть в глаза высшего судьи.

Гульфик молча рулил, а Колян, устало прикрыв глаза, вновь и вновь прокручивал в голове столь неожиданную встречу с братом-близнецом. Из детства вспоминались только бесконечные драки с завистливым братцем. Колян- мотор и Гульфик- мозг прекрасно сходились характерами, и привычно ежедневно «ставили на уши» всю деревню, весело обсуждающую по вечерам проделки и проказы сорванцов. Обломок и получил свое прозвище, оттого что не брали его в компанию. Когда подросли, к хулиганам присоединилась красотка и «сорви-голова» Джульетта, а Обломок получил еще один повод для зависти.

Семьсот лет друзья скрывали от Коляна существование брата вампира, и вот момент истины. Колян усмехнулся своим мыслям. Брат-завистник объявился в облике вампира-маньяка, с правом отстреливать братьев по своему усмотрению и без суда.

По закону Кровавого рыцарства ни один вампир не может убить другого. Вопросы смерти-жизни бессмертных могли решать только пять высших судей, одним из которых был Петрович. Он и должен решить судьбу скорчившегося в верхнем кармане Гульфикова пиджака Обломка.

Привычным маршрутом, прослушав предварительно песенку о волшебнике в голубом вертолете, прошли через двор в сад. Петрович сидел за столом, перед кувшинчиками с кровью и малиновым вином. Его густые черные брови, строго сведенные к переносице, образовали сплошную темную полосу. Правой рукой задумчиво потрепывал холку дымчатого пушистого кота.

Мнимозина, поддерживая Кастрата под руку, подвел его к стулу и бережно усадил, сам пристроился на соседнем. Новоиспеченный кровосос являл картину жалкую: едва дышал, всхлипывая ртом и носом.

Колян выташил из-за пояса и положил перед Петровичем Макаров с глушителем, Гульфик вытряхнул из кармана перевязанного веревочкой Обломка, щелчком отправил его к пистолету:

-- Вот, – сказал равнодушно. – Как просили.

-- Присаживайтесь, -- Петрович локтем отодвинул в сторону Обломка и Макаров, ласковым подзатыльником отправил на землю кота. -– Повадился чертяка розы жрать, так нет бы стволы шипастые -- нет, исключительно, лепестки, и нет на грядку дойти и есть с куста, а дожидается, пока в дом занесут и в вазу поставят. Гурман. -- Усмехнулся и приглашающе указал рукой на стулья. -- Сначала выпьем и разберемся с новым.

-- Новопреставленным, -- схохмил Гульфик и пояснил. – Вампиры считаются неживыми.

-- Сейчас оживим. Разлей Колян. Посмотрим, насколько красноречив наш поэт.

Колян наполнил рюмки, и Мнимозина осторожно влил несколько глотков крови в полуоткрытые губы Андрюхи Кастрата. Порозовели щеки, закраснели губы, взгляд приобрел осмысленное выражение. Андрюха выпрямился на стуле, осмотрелся и, вперив взгляд в Петровича, заговорил:

-- Кастрат -- это маска; своего рода, рамка или строго заданная тема, в пределах которой я развлекаюсь, живу, как и сколько угодно изгаляясь над окружающими. У меня есть и другие маски: садиста, мазохиста, пофигиста. Вопрос: "А не в маске ли я?" -- рано или поздно приходится задавать себе многим, и ответ почти всегда утвердительный. Мы актеры в жизни. Я -- сложное образование, но в конкретный момент люди, в большинстве своем, думают прямолинейно и последовательно. Им тяжело понять, как в моей голове перемежается высокая поэзия, душевная порывистость и "жуткая, беспредельная безнравственность". Ненасытное себялюбие и готовность закрыть собой друга от грозы. Разделить себя на несколько масок или всего, умного и глупого, доброго и противного, лысого и тощего, показать целым куском и с открытым забралом?