Валерий Романовский - Белая кость

Но прибывший дежурный по дивизии совершенно не спешил с «пробой». Обращаясь к Ростовскому, Кактус уточнил:

— Карандаш и бумага есть?

— Ручка есть, а бумаги нет, но я запомню, — доложил Роман, считая, что Кактус намерен выдать какие-то замечания по порядку.

— Лейтенант! На всю службу себе заруби! Лучше иметь тупой карандаш и клочок бумаги, чем острую память. Со временем ты это поймешь и оценишь. Записную книжку заведи незамедлительно! Мой тебе совет. А сейчас бери свою ручку, вот тебе лист бумаги, и слушай боевую задачу.

Выйдя на крыло «люксовской» палубы, он определил Ростовскому место нахождения и начал короткий инструктаж несколько ошарашенного Романа:

— Всех, кто будет выпрыгивать из иллюминаторов кают, переписать, а список — мне. Задача ясна?

Задача была предельно ясна, и он даже представил себе картину, как солидные люди покидают каюту через эти большие окна-иллюминаторы. Одно волновало молодого офицера, как он сможет переписать их, если не знает ни одной фамилии. Однако задать этот вопрос Роман постеснялся, резонно подумав: «Будь, что будет!»

Бравый Кактус тем временем уже вышел в коридор и, зычно крикнув в пространство команду «Смирно!», начал по-строевому чеканить шаг по гулкому железу коридорной палубы. Пройдя с десяток шагов, он остановился и хорошо поставленным командирским голосом доложил в пустоту коридора: «Товарищ адмирал! Во время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по дивизии капитан 3 ранга Шулика!»

Доносившиеся до этого из каюты приглушенные голоса командиров резко смолкли. С минуту стояла тишина. Вдруг иллюминатор отдраили и из него горохом посыпались командиры. Мимо Ростовского они пробегали быстро, неуклюже пригибаясь, тщетно пытаясь не греметь каблуками. Следуя мимо Ростовского, каждый полушепотом пытался у него узнать, где же находится адмирал. Но лейтенант, пораженный всей этой картинкой, только молчал, стоя с разведенными руками и пожимая плечами.

Наверное, со стороны все это выглядело грандиозной хохмой, но Ростовскому еще долго было не до смеха.

Шутка была раскрыта командирами быстро, но реакция у отцов-командиров была в корне различной и не всегда адекватной. Кто-то с удовольствием посмеялся над своей минутной трусостью, а кто-то заимел на Кактуса такой зуб, что еще не один вечер на ПКЗ из его каюты доносились возмущенно-пьяные голоса «пострадавших».

Вывод Ростовского был прост: На флоте подкалывать нужно осторожно, с умом, а реагировать на подколы — с юмором и без зла. А без подколов на флоте не обойтись — подохнешь либо с тоски, либо от перенапряжения!

Светлой памяти капитан-лейтенанта В. ПАВЛОВА,

штурмана ПЛ С-188, посвящается

В море выходили практически ежедневно. «Бегали» в ближние от Лиепаи полигоны. Отрабатывали курсовую задачу Л-2. Рано утром играли приготовление и выходили на два―три дня.

После среднего ремонта экипаж продолжал «обживать корпус» в море, создавая привычный подводнику-дизелисту корабельный «комфорт» и оморячиваясь, отрабатывая элементы задачи.

Людей такой распорядок, разумеется, выматывал и, когда лодка вдруг заскакивала в базу, все старались хотя бы на час―два попасть в домашнее тепло. Молодые были, впечатлительные. Некоторые из нас только-только училище закончили. Понять это, я думаю, можно.

Холостяки же спешили в «Черный тюльпан», как называли гостиницу, где они жили. Сообща топили дровами видавший виды чадивший титан, мылись и стирали. Иногда совершенно незатейливо расслаблялись. В эти минуты с удовольствием шла рюмка «шила» на лимонных корочках или на кофе. Очень популярное подводницкое «пойло» того времени.

А утром снова приготовление, снова море, снова — очередной шаг к линейности.

Новый год был уже не за горами. Штатного минера, Диму Гнатюка, отправили в очередной отпуск. Согласно распространенной тогда на флоте поговорке: «вот созрели помидоры — в отпуск двинулись минеры» — не выгорело. И помидоры — давно съедены.

Как говорится — дотянули!

Ну, а так как «корабль без минера, что деревня без дурака», то на этот период на лодку прикомандировали меня, совсем еще зеленого лейтенанта. Заодно и озадачили зачетами на допуск.

Командир, капитан 2 ранга Раздобурдин, был из заслуженных, опытных, пользующихся непререкаемым авторитетом в бригаде и дивизии, офицеров. При первой встрече, оценив меня взглядом, он тихо сказал: