Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ

И вновь раздались звонки, и вновь мелодичные голоса звали и звали, преисполняясь гневом.

Комья грязи тоже летали и звучали, заглушая для противников все остальные звуки на свете.

– «Шлеп! Шлеп! Блинк! Шлеп!» – вот единственная музыка, которая сейчас была доступна их ушам.

– Уф! – выдохнул Пенрод.

…Сэм Уильямс, отужинав с родными в традиционные семь часов, незаметно проскользнул сквозь кухонную дверь и направился на угол у дома Скофилдов.

Он занял такую позицию, что мог наблюдать и всеми подходящими к дому. Он прождал минут двадцать. И вдруг уличный фонарь высветил маленького, чрезвычайно странно сложенного человечка. Сэм насторожился. Человечек двигался ему навстречу. Он был коричневого цвета, сильно хромал и часто останавливался, чтобы оглядеться, а заодно потереть ушибы на теле.

Все эти странности, однако, на скрыли от Сэма истины. Он сразу понял, кто это идет, и вышел навстречу.

– Привет, Пенрод, – осторожно и несколько суше обычного произнес он.

Пенрод прислонился к забору и попытался согнуть и разогнуть колено. Эксперимент этот явно сопровождался сильными физическими страданиями. Потом он потер левую сторону обильно смазанного грязью лица и, несколько раз разинув до предела рот, подвигал нижней челюстью. Он двигал ею вправо и влево, пока с радостью не убедился, что она не сломана.

Покончив с этим, он принялся изучать ноги, потом подвигал головой и убедился, что шея тоже не сломана.

И только потом он хрипло ответил:

– Привет!

– Ты откуда? – с любопытством спросил Сэм, и теперь в его голосе не осталось и тени холодности.

– Кидался грязью.

– Оно и видно! – издал приглушенное восклицание Сэм. – А что ты объяснишь…

– Ничего я не буду объяснять.

– Нам звонила твоя сестра. Она думала, я знаю, где ты, – сказал Сэм. – Она просила, чтобы я тебе передал кое-что по секрету, если увижу. Ей звонила мисс Спенс. Но Маргарет сказала, что с письмом все в порядке. Она говорит, что не будет на тебя жаловаться родителям, и ты им тоже ничего не говори.

– Ладно, – равнодушно сказал Пенрод.

– Она сказала, Пенрод, что тебе и так влетит. Они гебе устроят за шляпу дедушки Слокума!

– Это я и без нее знаю.

– И за то, что не явился к ужину, тоже. Пока мы ужинали, твоя мать два раза звонила моей и узнавала, нет ли тебя у нас. А представляешь, что будет, когда они увидят тебя? Ой, ну и влетит же тебе, Пенрод!

Пенрод понимал, что пророчества Сэма недалеки от истины, но сохранял спокойствие.

– Да, наверное, ты прав, – проговорил он и побрел к своей калитке.

Друг удивленно смотрел ему вслед. Когда Пенрод остановился у калитки и начал возиться с задвижкой, с которой его разбитые пальцы никак не могли сладить, Сэм с тревогой спросил:

– Слушай, Пенрод! А ты как себя чувствуешь?

– Что?

– Ты очень себя плохо чувствуешь? – Нет, – ответил Пенрод. И он сказал правду. Потому что, несмотря на наказание, которое ждало его за освещенными окнами, его нервы успокоились, а в душе воцарился мир. Сумасшедшая среда миновала.

– Нет, Сэм, – повторил Пенрод. И уверенно добавил: – Со мной все нормально!

Хотя разрядка принесла ощутимые результаты, и Пенрод избавился от эмоциональной перегрузки, все равно в течение всей следующей недели он нет-нет, да и испытывал скрытую неприязнь к Маргарет. Одноклассники часто вспоминали особенно полюбившиеся им строки из ее письма, и в такие дни Пенрод лишь с большим трудом сохранял вежливость по отношению к сестре, когда встречался с ней за едой. Но к воскресенью ему удалось как будто избавиться от этого тягостного чувства. Когда они сидели вместе с Маргарет в церкви, он и думать забыл о неприятностях, которые повлекло за собой ее послание.

Пенрод откинулся как можно дальше на спинку церковной скамьи, уперся коленями в спинку скамьи, которая была впереди, и склонился набок. Теперь те, кто сидели сзади, могли видеть его затылок и кончик уха. Красноречивая проповедь, зовущая к благородству, добру, поискам совершенства, была для Пенрода лишь отдаленным гулом. Лишь изредка он улавливал какую-нибудь фразу, но, ненадолго задумавшись о ее смысле, и снова впадал в прострацию. Время от времени мать, не поворачивая к нему головы, шептала: – Сядь прямо, Пенрод!

И ответ раздавался глубокий вздох. Пошевелив плечами, Пенрод показывал, что энергия его полностью исчерпана, и оставался в прежней позе.