Владимир Быстряков - Явка с повинной. Байки от Вовчика

И было отчего. Молодняк нынче не помнит те две магические цифры — 11 и 7. А меж тем, эти цифры в немалой степени определяли темпоритм жизни миллионов советских тружеников той поры. ВОДКУ начинали продавать в 11 утра и заканчивали в 7 вечера. И всё!!! Потом — только по двойной цене — у таксистов.

…Дверь из квартиры на улицу — настежь, как на похоронах. В парадном и перед домом колышется толпа (не продыхнуть!), на всех подоконниках снаружи приклеена соплячня (благо — первый этаж), со стороны 25-й школы движется педсовет в полном составе со слёзной просьбой «только глазком гляньте на нашу школу», менты, охранявшие живущего через дом Щербицкого, срочно переместились под мои окна (это ж надо — САМА!) и… среди всего этого гармидера — Я, с огромной авоськой на двадцать бутылок, в полном ужасе, что ОПОЗДАЮ в гастроном. И вся толпа, в едином порыве выдохнула:

— Беги, Володя, УСПЕЕШЬ!!!

И успел, и купил, и вся компания едва не опоздала на последний московский поезд.

В памяти остались очень похожие друг на друга (оба тогда кудрявые) Кузьмин и А.Б. и её рука, время от времени случайно касающяяся его, словно проверяя, всё ли ТАМ — на месте.

— Знаешь, Вовик, самым первым моим желанием было — дать тебе радостно в морду, — сказал мне как-то Олег Блохин, когда мы уже раззнакомились и чё-то там отмечали. И я тут же его поддержал.

…Ну, дорогой читатель, как я тебя сходу заинтриговал?! Как вам «затравочка»?! — великий футболист хочет «познакомить» личико известного композитора со своим спортивным нехилым кулаком, а он, вместо того чтобы бежать жаловаться в «Динамо» или ФИФА, охотно соглашается с Олегом… Ну а как бы вы поступили, если вдруг в вашей семье откуда-то появляется какой-то пацан типа «композитор», увозит вашу дражайшую супругу каждый вечер в десять-одиннадцать вечера, а возвращает… аж в четыре часа утра!!! Ну, ладно бы ещё единожды, но когда это превращается в СИСТЕМУ!!!

Понятно, что Олежек первое время проявлял удивительную спортивную выдержку и не копырхался по поводу странных исчезновений любимой Ирины, зная, что у той работы как всегда — по горло, вечные тренировки и всё такое… Но однажды легонько поинтересовался, «а что это, мол, за поездки с незнакомым мне „мачо“, да — по ночам, да — до утра»?!

На что жена совершенно спокойно ответила, что незнакомый пацан — это композитор Володя Быстряков, что по ночам происходит запись композиций для художественной гимнастики в студии фирмы «Мелодия», а то, что возвращается в четыре часа утра, так это оттого, что ждём… пока ТРАМВАИ ходить перестанут (?!!).

Я уверен, что ЛЮБОЙ бы муж (включая и меня самого!) после такого «объяснения» учинил бы с Любимой то, что не сотворял «Содома со своей Гоморрой». Но надо отдать должное Олегу — наработанные с помощью великих тренеров нервы выдержали! Собравши всю волю в кулак, был задан самый ГЛАВНЫЙ вопрос. Про ТРАМВАИ, которых с нетерпением ждут, чтобы те наконец перестали хОдИТЬ!

Не буду терзать Вас загадками — причина оказалась достаточно обыденна. Студия «Мелодии» располагалась тогда в Дарнице, в ДК радиозавода. А рядом проходила трамвайная колея, и понятно любому музыканту, что вибрация от трамвайных колёс передавалась на чуткие микрофонные «ушки». И потому в ожидании полной тишины мы сидели, чаёвничали с легендарным звукорежиссёром Юрой Винником и с Ириной Дерюгиной.

А тишина наступала где-то около часа-двух ночи. И мы включались.

C Ириной Дерюгиной

…Прошло какое-то время, Ира познакомила меня с «ревнивцем», стали дружить семьями. И понятно, что если люди длительное время общаются, то и случаи всякие происходят. Ну это у всех так.

Как-то Ира укатила на очередные соревнования, а Олег в аккурат вернулся со сборов. Ну и решили встретиться. Позвонили двум-трём друзьям, вызвонили Женьку Паперного, взяли пивка+закусь… А у меня как раз в тот вечер был где-то концерт, и я подзапоздал. И с концерта приехал уже когда пивко было вскрыто, а вся компания «умирала» от «паперных» анекдотов.

Олег открыл мне двери, а сам побежал дослушивать очередной Женькин «шедевр».

Нужно сказать, что я приехал с концерта в сапогах (поскольку был уже декабрь), а свои лакированные концертные туфли поставил под вешалку. И пошёл в комнату, где уже вовсю ржала честная компания.

Пара-тройка часов пролетела незаметно, и мне нужно было закругляться, т. к. на следующий день я улетал на гастроли. Я «свалил по-английски» тихо, дабы не нарушать общий кайф… И как-то подзабыл о своих концертных «ботах», что сиротливо остались стоять под вешалкой.