Владимир Быстряков - Явка с повинной. Байки от Вовчика

В общем, заходит она в класс, естественно, начинается всё с переклички. Она раскрывает журнал и бодро начинает:

— Агеева!

Ну, моя тёща так же бодро встаёт и отвечает:

— Есть!!

Тут училка смотрит на следующую фамилию и начинает густо заливаться краской. И я понимаю её врожденную интеллигентность, ну не может она произнести до боли знакомое слово! Потом она «автоматом» переводит взгляд на тёщину фамилию, и снова произносит:

— Агеева!

Моя тёща тупо поднимается во второй раз и говорит:

— Есть!

И тут, найдя для себя спасительный компромисс, училка говорит:

— ВТОРАЯ?!

Девочка по фамилии Блюдюк (или Блядюк, точно не помню, да и какая разница!) печально поднимается и говорит:

— Есть!

С того дня так и пошло:

— Агеева?!

— Есть!

— Вторая?!

— Есть!

И т. д.

Он же Додик, он же Дэви (Дэзи, по выражению А. Джигарханяна), он же Яныч-Иваныч-…уяныч, он же Рауль, он же Старик Похабыч, он же… Элегантен, нетороплив. Для всевозможных донжуанов местного разлива — непререкаемый ГУРУ Семейное положение — полухолост-полуженат. Сексуальная ориентация трогательно НЕСОВРЕМЕННА (по старинке обожает женщин). Слабо уповаю на то, что Он считает меня своим другом. Всего написанного мною о себе Он ещё НЕ ЧИТАЛ (ужас!).

А это — из реальной жизни. Мой давнишний друг, замечательный режиссёр-мультипликатор, буду называть его Додик, совершенно роскошно повествует о своей богатой событиями жизни, а так как он — профессиональный эротоман, то львиная доля мемуаров посвящена именно ЭТОЙ стороне бытия.

Итак, лет этак …надцать тому в Киеве имела место быть компания друзей, которые лихо клеили на киевских улицах красавиц. У каждого из приятелей имелся приличный арсенал отработанных и апробированных приёмов, приносивших владельцу успех.

При этом КПД сих телодвижений составлял где-то процентов 60–75. Ребята неделями оттачивали мастерство, шлифуя лексику и придумывая всё новые приёмы овладевания красотками.

Но был среди них и ГЕНИЙ. Звали его Джуки-Пуки. Естественно, не по паспорту, а из-за своего «жанра». Так вот у него коэффициент побед был высочайшим — где-то около 95 %!

Не к столу будет сказано, но он умел совершенно немыслимо… пукать (!) По воспоминаниям друзей, мог воспроизвести ЭТО в любое время суток и в любом настроении. И не просто так, на «бытовом уровне», но даже что-нибудь «из классики», простенькое типа «Лунной сонатки» или «Полонеза Огинского». Ну, естественно, не полностью, а фрагментарно… но — МОГ!

Что, как ни странно, являлось предметом тайной зависти всех остальных.

…И вот в то время, когда его коллеги по половой охоте «горбатились», канюча у встречных девуль о встрече и традиционно рисуя радостные перспективы будущих совместных телодвижений… наш ГЕНИЙ, присмотрев вышагивающую красотку, некоторое время шёл следом, затем резво обгонял её и, занявши позицию перед объектом будущей страсти, бодро… «РАЗРЯЖАЛСЯ»! На всю катушку!

Как правило, после ЭТОГО некоторое время «объект страсти» пребывал в состоянии шока, вызванного столь нетрадиционным способом знакомства… Вот тут-то и подгребали остальные джентльмены с традиционным вопросом «как пройти на ёлочный базар», что звучало особенно актуально где-нибудь в июле.

И пока ошарашенная девушка приходила в себя, попутно стараясь отдышаться, она каким-то фантастическим образом подпадала под обаяние Джуки-Пуки… Непостижимо, но факты — вещь упрямая.

Как говаривал классик, «немало в мире истин есть, Гораций, что неподвластны нашим мудрецам».

Рассказывает Давид Черкасский. В молодые годы пришлось как-то ему побывать в Ташкенте, где в троллейбусе он умудрился слегка подтолкнуть какого-то местного аксакала. Понятное дело, сразу извинился и тут же прошёл дальше.

И вот стоит Давид и замечает, что аксакал наливается праведным народным гневом и в середине его происходит процесс словообразования. Наконец того прорвало:

— Културни нада бить, гавна такая!!!

Потом ещё больше скомпрессировался и прокричал:

— Бездюх!!!

Как говорит Черкасский, с тех пор он Ташкент объезжал стороной.

Мой большой друг, выдающийся режиссёр анимационного кино, не будем называть его фамилии, назовём условно Давид Янович, находился где-то в периоде середины начала своей будущей славы.