Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо

— Слева направо! — сурово прошептал священник. — Вы не слушаете? Если мы намерены продолжать наше участие в этой клоунаде, то прошу вас запомнить, ради Бога, хотя бы основные положения!

— Я думал, что коль уж оказался тут, то должен не брать, а давать, или, говоря иначе, изменить все это.

— Не надо ничего выдумывать. И ведите себя как можно естественней.

— В таком случае я буду петь.

— Я не то имел в виду. Идемте же.

— Хорошо, хорошо! — проговорил папа, поднимаясь с кресла и благодушно улыбаясь всем присутствующим в зале. Затем снова повернулся к помощнику и едва слышно произнес: — Ну а что, если кто-нибудь вдруг спросит меня о том, кто он, сей Святой Януарий?

— Никто вас не спросит. А если все-таки случится такое, ответьте ему вашей обычной стандартной фразой...

— Ну да, конечно!.. «Читайте Святое писание, сын мой!» Сами понимаете, все это какое-то безумие!

— Идите чинно, не спеша, а когда остановитесь, держитесь прямо. И, ради Бога, улыбайтесь: ведь вы столь счастливы!

— Ошибаетесь, африканец: я жалок!

Через огромные двери папа Франциск I, наместник Бога на земле, вышел на балкон, где его встретило громовое приветствие, потрясшее площадь Святого Петра до самого ее основания. Тысячи и тысячи верующих вопили в экстазе:

— Папа!.. Папа!.. Папа!..

В тот момент, когда его высокопреосвященство папа римский выходил на балкон, где заходившее на западе оранжевое светило сразу же отразилось в его одеянии мириадами бликов, многие из находившихся в зале смогли услышать слетавший с его уст приглушенный напев какого-то псалма. И каждый полагал, что это старинное, известное только очень большим ученым музыкальное произведение. Таким, которые обладали эрудицией папы Франциска.

— О утро... плохое здоровье... а-аля-ля... тра-ля-ля, тра-ля-ля!..

— Вот сукин сын! — Бригадный генерал Арнольд Саймингтон швырнул пресс-папье на тонкое стекло, которым был покрыт его письменный стол в Пентагоне. Стекло разбилось, и его осколки разлетелись во всех направлениях. — Он не мог такого сделать!

— Но он сделал это, генерал! — возразил ему перепуганный лейтенант, загораживая глаза от летящих осколков. — Китайцы весьма расстроены. Их премьер сам продиктовал жалобу в посольство. Они пишут передовицы в «Ред стар» и передают их потом по пекинскому радио.

— И как они, дьявол бы их побрал, делают это? — вытащил из мизинца осколок стекла Саймингтон. — Что они, черт их дери, говорят там? «Мы прерываем нашу программу, чтобы сообщить о том, что американский военный представитель генерал Маккензи Хаукинз отбил пулей яйца у десятифутовой нефритовой статуи на площади Сон Тай?» Ну и дерьмо! Нет, Пекин не должен был позволять себе подобное, это слишком непристойно!

— Они дают иную формулировку, сэр... Они заявили, что он разрушил исторический памятник из дорогого камня в Запретном городе. И утверждают также, будто это равносильно тому, как если бы кто-нибудь взорвал Мемориал Линкольна!

— Но ведь их статуя совсем иного рода! Линкольн стоит в одежде и не выставляет напоказ что не положено! А это не одно и то же!

— Тем не менее, Белый дом считает подобные параллели вполне оправданными, сэр. Президент хочет, чтобы Хаукинз был не только отозван из Китая, но и отдан под трибунал. И чтобы все это было предано огласке.

— Об этом не может быть и речи! — Саймингтон откинулся назад в своем кресле и глубоко вздохнул, пытаясь удержать себя в руках. Потом взял лежавший перед ним на столе доклад. — Мы переведем его в другое место. А в Пекин пошлем шифровку с его осуждением.

— Этого недостаточно, сэр. Государственный департамент дал нам это ясно понять. И президент согласен с ним. Ведь речь идет о целом ряде торговых соглашений, которые вот-вот должны быть подписаны...

— Ради Бога, лейтенант! — перебил Саймингтон. — Да кто вам сказал, что все задуманное в Овальном кабинете будет выполняться! Не забывайте: Мак Хаукинз был выбран из двадцати семи кандидатов. И я прекрасно помню, что тогда сказал сам президент. «Прекрасный выбор!» — вот его собственные слова, лейтенант!

— К сожалению, сейчас, сэр, они не имеют никакой силы. Президент считает, что торговые соглашения важнее некоторых соображений, высказанных им ранее.

Лейтенант начал потеть.

— Ублюдки, вы убиваете меня! — понижая голос, грозно произнес Саймингтон. — Как вы собираетесь сделать это? Да, Хаукинз может торчать сейчас, в такой момент, занозой в вашей дипломатической заднице, но это никак не отразится на нем. Уже в юношеском возрасте ин стал героем битвы при Бульже [1], в которой так отличилась вест-пойнтская [2]футбольная команда, а если ему дадут медали, за то, что он сделал в Юго-Восточной Азии, то даже он, Маккензи Хаукинз, не сможет таскать на себе все эти жестянки! В сравнении с ним ваш знаменитый Джон Уэйн [3]выглядит жалким сопляком! Он настоящий, этот Хаукинз, и именно поэтому этот шутник из Овального кабинета выбрал его.