Юрий Пульвер - Ельцын в Аду

Во время попытки путча были убиты четверо полицейских, а также пятнадцать нацистов и один посторонний. Сидя у Хелены, Адольф показывал свою опухшую руку и жаловался на невозможные боли и на то, что потерял своего телохранителя. Поклонница заметила, как сильно он был разочарован неудачей. Она пошла наверх на чердак и постелила ему постель в маленькой комнатке, которая служила ее мужу спальней и кабинетом. Ганфштенгля в этот вечер дома не было. Он проспал попытку путча в своей мюнхенской квартире. Но так как Эрнст считался доверенным лицом Гитлера, то все же переехал на время к югу от Мюнхена, поближе к австрийской границе.

11 ноября, спустя два дня после бегства Гитлера, у свекрови Хелены Ганфштенгль зазвонил телефон. Полицейский, который обыскивал ее квартиру, услышал, как горничная сказала по телефону: «У нас полиция», и выхватил трубку из ее рук. После краткого допроса фрау Ганфштенгль по телефону полиция сразу же догадалась, что разыскиваемый организатор мятежа прячется у нее дома. Хелена пошла в каморку Гитлера и предупредила, что представители закона уже недалеко. «Эти свиньи никогда не схватят меня. Я застрелюсь!» - закричал будущий фюрер и схватился за свой браунинг. Хелена «спасла» ему жизнь (так, по крайней мере, описывал это ее муж в своих мемуарах): приемом джиу-джитсу (в Нью-Йорке она ходила на курсы) отняла у него оружие. Пистолет полетел по коридору и приземлился на мешок с мукой.

- Что это за мужик, у которого баба может «ствол» отобрать»? - с презрением проворчал Ельцин, считавший, что женщины сильны исключительно в борьбе лежа – в постели.

- У фюрера была повреждена рука, да и вообще-то он не хотел стреляться на самом деле, - заступился за любимого вождя Геббельс.

Затем хозяйка прочла нотацию своему гостю. Она говорила о великом национал-социалистическом движении, о множестве приверженцев фюрера, о том, что тысячи немцев верят ему. Достала несколько листков бумаги, ручку и заставила Гитлера продиктовать его политическое завещание, обещав передать его своему адвокату. Адольф продиктовал документ. Хелена быстро взяла бумагу и спрятала ее, в то время как полицейские уже стучали в дом. Потом она пошла ко входной двери и пригласила слуг закона войти. Гитлер молча стоял за ней на лестнице.

Пока Хелена собирала самые необходимые вещи для первых дней в тюрьме, Адольф снимал белый купальный халат Эрнста. Он отказался взять с собой это одеяние – оно было ему слишком велико – и спустился вниз в пижаме. Кто-то накинул ему на плечи его макинтош, к которому все еще был прикреплен Железный крест 1-й степени. Поклонница дала Гитлеру еще два шотландских дорожных покрывала, чтобы он не мерз в тюрьме. Полицейские повели его к машине.

За решеткой наци №1 объявил голодовку. Каждому посетителю он кричал в лицо: «Все! Конец!» Отговорить его не смогли ни тюремный психолог, ни председатель его партии. Хелена встретилась с его адвокатом, который взял завещание Гитлера и сказал: «Откройте ему глаза! Объясните ему, что Вы спасли его от смерти не для того, чтобы он сейчас заморил себя голодом». Поклонница навестила своего идола и уговорила его. Вскоре Гитлер закончил свой недельный пост и вновь начал есть с аппетитом. О самоубийстве речи больше не шло.

- Я ничуть не стыжусь, что верная поклонница поддержала меня в трудную минуту и спасла для истории гениального политического деятеля и полководца, - заявил Адольф, очухавшись. Вид у него, впрочем, был неважный – такой же, какой поразил молодого офицера Генштаба ротмистра Герхарда Больдта, впервые попавшего на совещание у фюрера в начале февраля 1945 года: «Сильно согнувшись и шаркая ногами, он идет мне навстречу. Он протягивает мне руку и смотрит на меня необычайным, пронизывающим взглядом. Его рукопожатие вяло и слабо, в нем не чувствуется силы. У него слегка трясется голова. Это стало заметнее для меня позднее, когда у меня было больше возможностей наблюдать за ним. Левая рука его висит как плеть, она сильно дрожит. Глаза его сверкают не поддающимся описанию огнем, взгляд почти страшен, неестественен. Лицо и мешки под глазами свидетельствуют о полном изнеможении. Он передвигается как старик. Это не тот излучающий энергию Гитлер, каким его знал германский народ в прежние годы и каким все еще изображает его Геббельс в своей пропаганде. Медленно волоча ноги, он в сопровождении Бормана подходит к письменному столу и садится перед картами Генштаба...»

Ему становится все хуже и хуже, понял Ельцин...