Мария Штейникова - Кошка Фрося и другие животные (сборник)

«Ох, – вздыхала Ева, – и он ничо!»

«Ну чо?» – ежеминутно интересовался шпиц.

Ева огрызалась:

«Чо, чо? Да ничо! Отвянь, собака-обоссака! Все вы, мужики, козлы!»

«Дура баба. Чо завелась?» – пожимал шубой шпиц и убегал развивать головной регистр почти двукратного диапазона.

В округе он был единственным контртенором и часто выступал на корпоративах у сантехников.

Вообще, Фрося не только специалист по психологии кошек. Она также часто и много работает с людьми. Вы считаете, это просто? Нет. Для этого нужно быть профессионалом. Управлять – это вам не шаньги по пять раз на дню трескать. Фрося же никогда не торопится и при этом везде успевает. Она знает, когда нужно скрыться, а когда появиться. И, как настоящий профессионал, Фрося может взять и совершенно пропасть.

И мы все бегаем по дому и спрашиваем друг друга: «Где Фрося? Ты Фросю не видел?» Муж звонит на охрану и в полицию, я обзваниваю больницы, морги и соседей. Фрося в этот момент с тихим наслаждением наблюдает за происходящим из-за шторы на подоконнике. Я говорю мужу:

– Давай успокоимся и пообедаем.

Все соглашаются, что обед дико успокаивает. Он мне говорит:

– Не ори на меня! Давай.

Внезапно из-за шторы появляется Фросино ухо, потом голубой глаз и, наконец, великолепное меховое тело. Мы, конечно, сначала в шоке, затем в восторге и обильно накладываем ей двойную порцию.

Муж где-то прочитал, что невская маскарадная кошка должна весить от шести килограммов. Сейчас во Фросе пока только четыре двести, и по его меркам она чрезвычайна худа. Отобедав по пятому разу, «девочкамоя» с грохотом спрыгивает на пол. Пол прогибается, жалостливо скрипит, но терпит. Сытая кошка проходит к довольному мужу и начинает утрамбовывать его в кресло своим пушистым шикарным телом. А он посмеивается и вытаскивает из носа куски Фросиной шубы.

Пару дней назад в наше родильное отделение (оно же – комната Фроси) опять поступила кошка Чуча и произвела на свет, судя по масти, пару Толянов. Толян – козел и профурсет – не появился ни во время, ни после родов. Об апельсинах и всяких там шампанских я вообще молчу.

В этой связи Фросеньке пришлось переехать в гостиную на диваны, что повергло ее в печаль и спровоцировало длительные прогулки в кромешном одиночестве по саду в утренние и дневные часы. Вечером Фрося выходить боялась, поскольку ее могли утащить совы, освоившиеся на нашем участке настолько, что мы с некоторых пор стали чувствовать себя героями реалити-шоу. Переодеваюсь я теперь только в комнате без окон – как представлю, что совы обсуждают мои сиськи…

Сегодня утром находящуюся в припадке меланхолии Фросю забыли на улице. Несколько часов Фросина жизнь каталась под откосом, несколько часов Фрося строчила нам SMS: «Вы чудовища, я на вас лучшие годы жизни положила», «Не ищите меня. Я ушла к совам», «Между прочим, я только что умерла», «Отдайте мой холодильник, гады!».

Через некоторое время Фрося сменила гнев на тихую истерику: «Вы меня все еще любите?», «Я вас все еще люблю!», «Вернитесь, у меня ничего не было с совами!»

Когда мы приехали домой, обезумевшая от горя Фрося бросилась нам на грудь, сбивчиво рассказывая, как ей было страшно, плохо и денег совсем нет. А теперь лежит на муже и любит его только за то, что он есть.

Да, как и у любого из нас, у Фроси бывают трудные времена, и тогда она, что называется, «выходит из берегов». К примеру, муж к ней подходит, чтобы проверить, жива ли она еще, а она смотрит на него так: «Мужчина, вы вообще кто? И что вы себе, собственно, позволяете? Руки будьте любезны держать при себе! Хам!» Ну и он приходит ко мне и горестно сообщает:

– Опять не узнала.

Я говорю:

– Ну что ты, не расстраивайся, к обеду вспомнит.

Также Фрося взяла моду умирать по нескольку раз в день. Лежит на спине с открытыми глазами и не шевелится. Мы к ней подходим по очереди и трогаем ее пальцем в меховое тело. Теплая ли? А Фрося делает вид, что ничего подобного – умерла, так умерла. И я говорю:

– Ну что же, несите гроб, придется хоронить, закинулась наша Фросенька. Возьмите все ее любимые пакеты, кресло, батарею и выкиньте. И пять кэгэ корма не забудьте. В моем сердце никогда не будет другой Фроси!

Фросе становится нестерпимо жаль кресло, батарею и корм, которые, судя по всему, отдадут Еве, и от этого – еще жальче себя. Она принимает мужественное решение жить дальше в этом несправедливом, но прекрасном мире и идет с кем-нибудь обедать. Фрося всегда обедает со всеми, кто приходит. Конечно, только если она не умирает.