Ярослав Гашек - Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Часть вторая

Пастух вынул из горшка картошку и налил в общую миску кислого овечьего молока. Бродяга продолжал вспоминать, как жандармы свою власть показывали:

— В Липнице [13] Местечко в юго-восточной Чехии. Там, между прочим, похоронен автор этого романа. Прим перев . жил жандармский вахмистр под самым замком, квартира у него была в самом жандармском отделении. А я, старый дурак, думал, что жандармское отделение всегда должно стоять на видном месте, на площади или где-нибудь в этом роде, а никак не в маленьком переулке. Обхожу я раз дома на окраине. На вывески-то не смотришь. Дом за домом, так и идет. Наконец в одном доме отворяю я дверь на втором этаже и докладываю о себе как полагается: «Подайте Христа ради убогому страннику…» Светы мои! Ноги у меня отнялись: гляжу — жандармы! Вдоль стены винтовки, на столе распятие, на шкафу реестры, государь император над столом прямо на меня уставился. Не успел я и слова пролепетать, подскочил ко мне вахмистр, да ка-ак даст! Полетел я со всех лестниц, да так и не останавливался до самых Кейжлиц. Вот, брат, какие у них права!

Все занялись едой, и через полчаса в натопленной избушке все погрузилось в сон.

Среди ночи Швейк встал, тихо оделся и вышел. На востоке всходил месяц, и при его бледном свете Швейк зашагал на восток, повторяя про себя:

«Не может этого быть, чтобы я не попал в Будейовицы!»

Выйдя из леса, Швейк увидел направо какой-то город. Он повернул на север, потом опять на юг и опять вышел к какому-то городу. (Это были Водняны.) Швейк своротил через луга, и первые лучи солнца приветствовали его на холмистых склонах неподалеку от Противина.

— Вперед! — скомандовал сам себе бравый солдат Швейк. — Долг призывает. Я долженпопасть в Будейовицы.

Но к несчастью, вместо того чтобы итти от Противина на юг — к Будейовицам, Швейк направил свои стопы на север — к Писеку.

К полудню перед ним открылась деревушка. Спускаясь с холма, Швейк подумал:

«Так дальше дело не пойдет. Спрошу-ка, как итти к Будейовицам».

При входе в деревню Швейк с удивлением увидел на столбе около крайней избы надпись «Путимская волость».

«Вот-те, на! — подумал Швейк, — опять попал в Путим. Ведь здесь я в стогу ночевал».

Дольше ему не пришлось удивляться. Из белого крашеного домика, на котором красовалась «курица» (так называли государственного орла), вышел жандарм, словно паук на охоту.

Жандарм пошел прямо на Швейка и спросил только:

— Куда?

— В Будейовицы, в свой полк.

Жандарм саркастически усмехнулся.

— А сам идет из Будейовиц. Будейовицы-то позади вас остались.

И потащил Швейка в отделение.

Путимский жандармский вахмистр был известен по всей округе тем, что действует быстро и тактично. Он никогда не кричал на арестованных, но подвергал их такому искусному перекрестному допросу, что и невинный бы сознался. Для этой цели он приспособил двух жандармов, и перекрестный допрос сопровождался всегда усмешками всего жандармского персонала.

— Криминалистика состоит в искусстве быть хитрым и вместе с тем ласковым, — говаривал всегда своим подчиненным вахмистр. — Орать на кого бы то ни было — дело пустое. С обвиняемыми и подозреваемыми нужно обращаться деликатно и тонко, но стараться утопить их в потоке вопросов.

— Добро пожаловать, солдатик, — сказал жандармский вахмистр Швейку. — Присаживайтесь, с дороги-то, небось, устали? Расскажите-ка нам, куда вы идете?

Швейк повторил, что идет в Чешские Будейовицы в свой полк.

— Вы, очевидно, сбились с пути, — с тонкой усмешкой сказал вахмистр. — Дело в том, что вы идете из Чешских Будейовиц, в чем сами легко можете убедиться. Над вами висит карта Чехии. Взгляните: на юг от нас лежит Противин, южнее Противина — Глубокое, а еще южнее — Чешские Будейовицы. Стало быть вы идете не в Будейовицы, а из Будейовиц.

Вахмистр ласково посмотрел на Швейка.

Тот спокойно и с достоинством ответил:

— А все-таки я иду в Будейовицы.

Это было сказано сильнее, чем «А все-таки она вертится!» Галилея, потому что Галилей без сомнения сказал свою фразу в состоянии сильной запальчивости.

— Знаете что, солдатик! — все так же ласково сказал Швейку вахмистр. — Должен вас предупредить (да и вы сами в конце концов придете к этому заключению), что всякое отрицание затруднит вам же чистосердечное признание.

— Вы безусловно правы, — сказал Швейк. — Всякое отрицание затруднит мне же чистосердечное признание — и наоборот.

— Итак, вы сам уже начинаете со мною соглашаться. Расскажите мне откровенно, откуда вы вышли, когда направились в ваши Будейовицы. Говорю «ваши», потому что, повидимому, существуют еще какие-то другие Будейовицы, которые лежат где-то на севере от Путима и до сих пор не занесены еще ни на одну карту.