Йозеф Лада - Картинки похождений бравого солдата Швейка

Когда надпоручик Лукаш вернулся ночью домой, Швейк доложил, что кошка сожрала канарейку. Он, видите ли, хотел попробовать, не покатает ли кошка на себе канарейку, а она, бестия, откусила ей голову. Надпоручик учинил ему зверский разнос и завалился спать. Этак через часок Швейк разбудил его: «Осмелюсь доложить, господин надпоручик, вы не изволили ничего приказать насчет кошки!» — «Трое суток губы!» — заорал надпоручик и продолжал спать дальше. Швейк выволок несчастную кошку из-под кушетки и объявил ей: «Трое суток губы!»

Чтобы умилостивить надпоручика, Швейк пообещал ему хорошую собаку. Он отправился на Малую Сторону, и там в одной пивной имел доверительный разговор с каким-то штатским. «Каждый день ходит ее прогуливать в восемь, — шептал штатский. — Но только сволочь это жуткая, даже погладить себя не дает! Сосиски, и те не жрет! Разбаловали ее, ровно архиепископа. Я уже у служанки спрашивал, чего ей жрать дают. А та только знает: «Вам какое дело!» Она, конечно, не красавица, эта служанка, самая что ни на есть обезьяна, но с солдатом разговаривать станет… Надо сначала разузнать, что эта собака жрет!»

В восемь утра, дождавшись служанки с пинчером, Швейк завел с ней разговор, ввернув для начала, что они земляки. «Я служу у полковника, — рассказывала горничная. — Хозяин наш ужас как строгий! Когда нашим досталось в Сербии, он сбросил в кухне на пол все тарелки, а мне уже хотел дать расчет!» — «А это ваша собачка? — перебил ее Швейк. — Хорошая… только такие собаки, небось, жрут не все…» — «Наш Люкс такой привередливый»… — «А что он любит больше всего?» — с интересом продолжал расспрашивать Швейк. «Говяжью печенку». Так Швейк узнал, что ему было нужно.

На следующий день утром приятель Швейка привел украденного пса. Вот как, по его рассказу, проходила эта операция: «Когда ты мне сказал, что он жрет печенку, я ему сразу принес. Он ее учуял и давай вокруг меня прыгать. А я ему ничего не даю и топаю дальше. Пес за мной. Потом я дал ему кусочек и опять ходу. Так прямо сюда и привел!» Собаку привязали к столу, и Швейк предложил ей остаток печенки. Сначала пинчер бросил на печенку такой взгляд, будто хотел сказать: «Хватит, я уже раз обжегся, жрите сами!» Но потом вдруг передумал и стал «служить».

Увидев собаку, надпоручик Лукаш был приятно удивлен. На вопрос, откуда она и сколько стоит, Швейк с невозмутимым спокойствием ответил, что собаку подарил ему один приятель, а зовут ее Макс. «Хорошо, Швейк, первого получите от меня пятьдесят крон!» — «Этого я не могу принять, господин обер-лейтенант!» — «Швейк, раз я говорю, что вы получите пятьдесят крон, значит вы должны их взять и пропить! А сейчас собаку выкупайте, завтра я пойду с ней гулять!»

В то время как Швейк купал Макса, полковник Краус, бывший владелец чистокровного пинчера, нещадно дома ругался, угрожая тому, кто украл его пса, военно-полевым судом, расстрелом, смертной казнью через повешение, двадцатью годами тюрьмы и тем, что он разрубит вора на куски. «Черт бы эту сволочь!..» — гремело в квартире полковника с такой силой, что дребезжали стекла. «Я с этой подлой б… расправлюсь в два счета!» Над Швейком и надпоручиком Лукашем нависла катастрофа.

Надпоручик Лукаш вышел с собакой в город и отправился на улицу Пршикопы, что в самом центре Праги. И тут его мысли, связанные с одной дамой, были внезапно прерваны строгим «Halt!» — перед надпоручиком стоял полковник Краус. Собака вырвалась от надпоручика и с радостным лаем бросилась к полковнику. «Господин надпоручик! — грозным голосом начал Краус. — Низшие по званию обязаны отдавать честь высшим! Этого никто не отменял! Во-вторых: с каких это пор господа офицеры усвоили привычку совершать моцион с крадеными собаками?»