Аркадий Аверченко - Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ - Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

— Только то? — сухо спросилъ мой собесѣдникъ. — Это все то, что нравится?

— Только.

Онъ обидѣлся.

Но я былъ искрененъ: никакъ не могъ придумать — чѣмъ еще Германія могла мнѣ понравиться.

Нѣмцы чистоплотны, — но англичане еще чистоплотнее.

Немцы вѣжливы, — но итальянцы гораздо вежливее.

Немцы веселы, — французы, однако, веселее.

Немцы милосердны, — нетъ народа милосерднее русскихъ — въ частности, славянъ — вообще.

Немцы честны, — но кто же можетъ поставить это кому нибудь въ заслугу? Это пассивное качество, а не активное.

Ни одинъ огурецъ не сделалъ въ теченіе своей жизни ни одной подлости или мошенничества; следовательно, огурецъ следуетъ назвать честнымъ? Отнюдь. Честность его просто следствіе недостатка воображенія.

Большинство немцевъ честны по той же причинѣ — по недостатку воображенія.

Не то хорошо, что немцы честны, а то плохо, что все остальные народы отъявленные мошенники.

Впрочемъ, когда въ Россіи встречаешься съ немецкой честностью — это производитъ крайне выгодное впечатленіе.

Однажды въ Харькове я зашелъ въ немецкій магазинъ купить шляпу.

— Сколько стоитъ эта шляпа? — спросилъ я.

— Десять рублей, — сказалъ хозяинъ.

— Хорошо, заверните. Вотъ вамъ 25 рублей — позвольте сдачу.

— Пожалуйста.

— Позвольте!.. Мне нужно сдачи 15 рублей, а вы даете 18. Вы ошиблись въ мою пользу.

— Нѣтъ, не ошибся. Дѣло въ томъ, что шляпа стоитъ всего 7 рублей, и я не могу взять за нее больше…

— А почему же вы сказали раньше — 10.

— Я думалъ, вы будете торговаться — русскіе всегда торгуются. Я бы и сбросилъ 3 рубля. Но разъ вы не торгуетесь — не могу же я взять за нее больше…

Вотъ я разсказалъ этотъ эпизодъ. Но если бы русскіе купцы не были такими мошенниками — мнѣ и въ голову-бы не пришло восхищаться поступкомъ нѣмца-шляпника.

Нѣмецкая аккуратность, нѣмецкая методичность — это все выводитъ настоящаго русскаго изъ себя.

Въ Берлинѣ мы зашли однажды въ какой-то музей военныхъ трофеевъ.

Подошли въ первой залѣ къ монументальному сторожу и спросили:

— А гдѣ тутъ знамена?

Онъ оглядѣлъ насъ и сталъ со вкусомъ медленно чеканить:

— Знамена есть налѣво; знамена есть направо; знамена есть впереди; знамена есть въ нижнемъ этажѣ; знамена есть въ верхнемъ этажѣ; знамена есть въ среднемъ этажѣ. Какіе, именно, знамена хотѣли-бы вы видѣть?

Въ одной нѣмецкой гостинницѣ я наблюдалъ слѣдующій фактъ: какой-то человѣкъ постучалъ въ дверь перваго нумера и сказалъ:

— Очень прошу извиненія — не здѣсь-ли находится въ гостяхъ господинъ Шульцъ; онъ мнѣ нуженъ по одному мануфактурному дѣлу.

Послѣ этого онъ постучалъ во второй номеръ:

— Очень прошу извиненія — не здѣсь-ли находится въ гостяхъ господинъ Шульцъ; онъ мнѣ нуженъ по одному мануфактурному дѣлу. Я уже спрашивалъ въ первомъ номерѣ — его нѣтъ.

Тоже самое онъ повторилъ въ третьемъ, четвертомъ и пятомъ номерѣ. Въ шестомъ уже добавлялъ: я искалъ господина Шульца въ первомъ номерѣ, я искалъ господина Шульца во второмъ номере, въ третьемъ и въ четвертомъ, я искалъ господина Шульца также въ пятомъ — его тамъ не было. Нѣтъ-ли у васъ господина Шульца, необходимаго мнѣ по мануфактурному дѣлу?

У насъ въ Россіи послѣ этого монолога открылась-бы дверь третьяго или четвертаго номера и сапогъ полетѣлъ бы въ голову незадачливаго мануфактурщика.

А въ немецкой гостинницѣ голоса отвечали изъ-за дверей:

— Я очень сожалѣю, но у меня въ пятомъ номере нѣтъ въ гостяхъ господина Шульца, необходимаго вамъ по мануфактурному дѣлу; но нѣтъ-ли господина Шульца въ номерѣ шестомъ?

Все немецкія двери украшены надписями «выходъ», будто кто нибудь безъ этой надписи воспользуется дверью, какъ машинкой для раздавливанія ореховъ, или уцепившись за дверную ручку, будетъ кататься взадъ и впередъ. Надписи, украшающія стѣны уборныхъ въ немецкихъ вагонахъ — это целая литература: «просятъ нажать кнопку», «просятъ бросать сюда ненужную бумагу», подъ стаканомъ надпись «стаканъ», подъ графиномъ «графинъ», «благоволите повернуть ручку», «въ эту пепельницу покорнейше просятъ бросать окурки сигаръ, а также другихъ табачныхъ изделій».

Однимъ словомъ, всюду — битте-дритте, какъ говорилъ Крысаковъ.

Существуетъ и нѣмецкая любовь къ изящному; въ Берлинѣ большинство автомобилей раскрашено разноцветными розочками; всякая вещь, которая поддается позолоте — золотится; не поддается позолоте — ее украсятъ розочкой.

Нарядъ нѣмецкой женщины — это цѣлая симфонія. На головѣ зеленая шляпа съ желтымъ перомъ и красной розочкой. Юбка голубая, обшита внизу оранжевыми полосками. Только кофточка отличается скромнымъ фіолетовымъ цветомъ; но надета она такъ, что грудь дѣлается плоской, а спина пузырится, какъ волдырь на обваренномъ мѣстѣ; башмаки хотя изъ грубой кожи, но за то большіе; чулки прекрасной верблюжьей шерсти.