Виктор Шендерович - Изюм из булки. Том 2

Жена принесла из магазина: не могла, говорит, тебя не порадовать.

Стеклянная банка, а на ней написано: «ПУТИН. Чудо капустное». И маленькими буквами внизу — пояснение: «с грибами».

Закусон!

«ПУТИН» — это, как вы понимаете, название фирмы. Буква «Т» в виде меча. Позади — герб с двуглавой птицей.

Вообще, осторожнее надо, с грибами…

Путинский министр культуры г-н Мединский, пораженный стойкостью российского народа, погрузился в метафорические бездны и вынырнул оттуда с благой вестью.

Он сообщил, что у россиян имеется лишняя хромосома, которая и позволила нам не исчезнуть, как каким-нибудь скифам и сарматам, а выжить, что бы с нами ни делали!

Попросту говоря, Мединский назвал россиян даунами.

Очень терпеливыми даунами.

Немного обидно, конечно, но что тут возразишь, при таком министре культуры…

Шапка на первой полосе «Вечерней Москвы»: ВЫБИРАЮ СВОБОДУ!

И артист Максим Галкин — анфас, чисто Христос на иконе.

Ну, думаю, дало себя знать интеллигентное происхождение — Галича вспомнил человек! Гражданская позиция прорезалась! Небось, думаю, сказал «Вечерке» все, что думает про питерских чекистов, — а «Вечерка», не будь дура, вынесла эту сенсацию на первую полосу.

И стал я рыскать глазами по полосе, в остром желании поскорее узнать подробности этого нравственного взлета. И нашел: «Максим Галкин: свадьбу и венчание с Аллой Борисовной мы не планируем».

Вау.

Уникальный номер журнала «Эсквайр» увидел свет в январе 2008-го: ни одной статьи, а только по портрету на каждой полосе. Две сотни человек, и у каждого в руках — плакат с афоризмом.

Кто пограмотнее, выбрал себе афоризм сам — для остальных редакция предоставила, на выбор, две сотни «нетленок»: от Платона до Вуди Аллена.

Толстой, Монтескье, Чехов, Черчилль, Джефферсон — свободная мысль на любой вкус, гуляй не хочу! «Заблуждение не перестает быть заблуждением оттого, что его разделяет большинство». «Власть не портит человека. Человека портит страх потерять власть»…

В общем, оттянулась дорогая редакция!

В череде прочих знаменитостей «Эсквайр» предложил участие в проекте актеру Дюжеву, «звезде» новых российских сериалов. Тот изучил предложенный ему ассортимент и отказался категорически, заявив:

— Ваш журнал против Путина!

Если бы артиста Дюжева не было, его следовало бы выдумать ради этой формулировки, — ибо в простоте он сказал чистую правду.

Да, да, да! Платон, Толстой, Чехов, Джефферсон, Линкольн, Салтыков-Щедрин, Черчилль, Монтескье — и все против Путина!

…произошел три года спустя.

Газета «Московские новости» затеяла рекламную компанию на цитатах из классики, но уже через пару дней московское правительство без лишних слов принялось демонтировать все щиты и перетяжки…

Правительство можно понять.

Это ж катастрофа! — среди бела дня, посреди Москвы, огромными буквами, поперек улиц: «Честность неотделима от свободы, как коррупция от деспотизма», «Россия — страна фасадов», «Услужливый дурак опаснее врага»…

А то вообще убийственное: «Русская история до Петра Великого — одна панихида, а после Петра Великого — одно уголовное дело»… Ужас!

Анатоль Франс, граф де Кюстин, дедушка Крылов, Федор Тютчев — ну все против Путина, все!

Шапка на воровской голове горела регулярно, и дедушка Крылов не вылезал из оппозиционеров.

В конце нулевых на юбилейном вечере телеканала «Культура» Михаил Козаков прочел басню «Пестрые овцы» — про Льва, который, будучи связан проблемами имиджа, не решался лично задрать отвратительных ему овец, но — «приказал овец волкам пасти»…

Хохот аудитории сдетонировал в руководящих мозгах, и басню вырезали из трансляции. Так аллюзия стала явкой с повинной.

До «Речного» меня вез милейший узбек на «жигуле».

В Москве он, по его словам, жил уже год. Первые полгода было плохо, потому что не было машины. Теперь машина есть — и теперь хорошо.

— Ты кто по профессии? — спросил он спустя какое-то время.

— Журналист.

— Журнали-ист… — с уважением протянул узбек. — А знаешь, что сын Лужкова отравился арбузом?

Я не знал.

— Какой же ты журналист… — Он подозрительно покосился на меня и предположил: — Ты не русский вроде.

Я подтвердил его подозрения.