Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Таблетки играли только психологическую роль, но с психикой у нас все было в порядке. Напоминали они по вкусу парафин, а кому хочется жевать свечки? И размерчик у них был чуть меньше хоккейной шайбы.

– Ещё раз напоминаю, постоянно поддерживайте связь!

– Ясно…

– Все, вперёд…

Дуплоноженко вместе с матросом спускаются в аварийный реакторный отсек. Бодро докладывают о своём прибытии на место работ, методом мычания через маску в «Каштан». [57] «Каштан» – переговорное устройство.

«Ватники» запускают секундомер.

Дуплоноженко разворачивает матроса к выходу:

– Живи, паренёк…

В динамике испуганные крики «ватников в погонах»:

– Дуплоноженко, назад!

– Ты что, напился, гад?!

– Под суд пойдёшь, вылазь оттудова быстра, сволочь!

В ночной тишине над пирсом звучит спокойный Санин голос, уже не искажённый маской:

– Я буду здесь столько, сколько мне потребуется. Я его закрою… Всё, конец связи.

Кто его мог заменить сейчас? «Ватники»? Таких лодок всего три, следовательно, есть только три человека, которым положено знать в совершенстве устройство этих механизмов. Остальные или не знают, или уже забыли. Один из тех, «которому положено», зелёный лейтенант из училища, другой уже на больничной койке…

Саня последний. На всей планете Земля последний.

Он знал: если не закрыть этот хренов клапан, в отсек будут продолжать спускать новых людей, другие переломанные судьбы, свои судьбы и судьбы их близких… Судьбы детей и детей их детей… Что ожидает людей, живущих в этом краю, тех, кто будет жить здесь через 50 или 100 лет? Все об этом сейчас думают, только вслух не говорят.

Сколько времени прошло? Где секундомер?

– Подать гидравлику на открытие 34 клапана.

– Закрытие?

– Открытие! Открытие, я сказал!

Всё.

– Записать в вахтенный журнал: поставлен 34 клапан на верхнее уплотнение, течь теплоносителя первого контура прекращена. Я выхожу.

Хорошо, что об этом никто и никогда не узнает. Очень не хочется, чтобы далёкие от темы люди через 20 лет смеялись над тобой, Саня, или над тем, что от тебя осталось.

– А зачем ты туда полез? Тебе что, больше всех надо? Ну и что ты за это получил? Сколько миллионов долларов? Вот в США меньше чем за пять миллионов никто бы и не полез в ваш долбаный реакторный отсек. Ведь можно было сказать всей стране:

– Хотите в 30-40 лет умирать пачками, хотите рождаться уродами? Тогда бабки на стол! А нет, тогда попробуйте найти мне замену сейчас!

Да, хорошо, что об этом никто и никогда не узнает, Саня… Пусть они подавятся своими «Пепси»…

Саню отмывали несколько часов в холодной воде со стиральным порошком СФ–3.

Состригли все волосы, брови и ресницы. С нами частенько проделывали такие процедуры, мы все ходили как Фантомасы. Но Шуру отмывали особенно тщательно. А он потихоньку продолжал лакать спирт. Дозиметрические приборы зашкаливало от одного его выдоха, Шура ржал и опять требовал спирта.

– Ты чо делаешь, Саня?

– Лёша, я больше никогда не протрезвею. Не надо мне этого.

Он пил ещё несколько месяцев. За это время ему успели влупить все возможные взыскания и выгнать с флота.

Убили его бомжи в посёлке Дунай Приморского края, где он жил несколько недель после увольнения.

Вот и конец всей этой истории.

Прости нас, Саня, прости, и спасибо тебе.

Пусть хоть эти строки станут тебе и бугорком и обелиском на этой земле, раз других не осталось…

Слава Колесов в чёрном ватнике медленно ходил по помойке. Его терзал извечный русский вопрос «Что делать?» Вопрос этот не выходил из его головы весь день. Сегодня день рождения его жены. Хорошо бы попасть вечером домой, там будет вкусно. Но экипаж Лехи Гладушевского, где Слава служил замом, всю эту неделю был ответственным за дивизийную помойку. Это все из-за двух балбесов, пойманных флагманским связистом в момент преступного вываливания экипажного мусора в болото. «Связист – козёл!» – произнес Слава вслух и продолжил своё движение по помойке. Дальнейший сегодняшний сценарий он знал. Это кино он смотрел вчера и позавчера.

Сейчас появится Кожевников, за ним комдив, за ними Лехин экипаж в полном составе с лопатами, и все повторится… А в это время другие экипажи будут набиваться битком в фанерные будки «коломбин» [58] «Коломбина» – здесь – крытый кузов грузовика. и в положении счастливых баночных селёдок уедут в городок к своим семьям. 30 километров топать пешком? Нет, на такое Слава уже не способен. А в носу продолжал свербеть запах жареной курочки…