Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Никого. Ничего. Журнал – три листика в месяц. Так бывает.

Всё тот же северный берег острова, всё тот же южный берег залива, всё тот же лёд между ними, все те же пограничные вешки на нем. Всё та же точка на финском льду. Всё та же на нашем. Всё та… Что? Точка? (глаза можно протирать с отчётливым скрипом новых хромовых ботинок) Движется?! Ни-хре-на-се-бе!!!

– Кабан, и большой, – сидя на снегу, бормочет через двадцать две минуты мичман Ванька «Василёк» Травкин, командир тревожной группы.

– Какой там, нах, кабан, – олень! – это замполит поста, Навуходоноссор, Науходоносчик. Нау.

– Ага, лось, нет, мля, мамонт… Один хер – мясо!!

– Мясо… – мечтательно шепчет зам, и почти заметно, как живо, исстрадавшись от долгого безделья, вибрирующе работают его слюнные железы – щеки раздулись, как у хомяка.

– Значит вот что, – это врио начальника поста, и это я. – Даже если это кентавр, завтра будем валить. Засаду, облаву, бег с препятствиями, но я больше на угольках ржаного происхождения не могу. Боеготовность требует жертв, даже в ущерб природе и Красной книге.

И военный совет начался. Основных вариантов было три: бойцы цепью идут по острову, свистя и улюлюкая, и выгоняют зверя на выстрел мне, заму, Васильку и старшине на берегу; бойцы идут по острову, свистя и улюлюкая, и выгоняют зверя на выстрел мне, заму, Васильку и старшине на снегоходах на льду залива; бойцы идут по острову, свистя и улюлюкая, и выгоняют зверя на выстрел мне, заму, Васильку и старшине на наблюдательных вышках. Первый план был отброшен: если зверь выйдет между кем-то из нас, или упустим, или друг друга перебьём с непривычки; в третьем в перечень потенциальных жертв вливались особо ретивые бойцы. Остановились на втором, и Василёк клятвенно пообещал, что все три машины утром будут на ходу…

Естественно, завелись только два. Проверили связь, оружие, выехали на лёд. Дали команду выпускать бойцов. И охота началась.

Все трезвые и ужасно голодные. В принципе, тогда я и понял, как мало отделяет современного человека и парнокопытную дичь от неандертальца и мамонта, когда хочется жрать. Это, наверное, был единственный раз в моей служебной биографии, когда мне было глубочайшим образом наплевать на пост, его организацию, сохранность, охрану и оборону, безопасность, права, обязанности, знания и умения, вообще на всё, кроме доброго куска окорока. И команда стационарного поста технического наблюдения во главе с офицерами, не потеряв строгой иерархии единоначалия, превратилась в первобытное племя, вышедшее в охотничий рейд. Прав Экклезиаст: ничего не меняется в этом мире. Если очень хочется жрать.

И провидение пощадило нас. Если быть точным, раз восемь. Считайте: зверь за ночь не ушёл, не залёг, не оказался медведем (матросы шли без оружия), не полез на рожон, не стал запутывать следы и прятаться, будучи обнаруженным метров за двадцать, дал себя рассмотреть – здоровенный кабан с жёлтыми клыками, и ломанулся прямо в хорошо заметный просвет между заснеженными соснами метрах в трёхстах от берега, от выхода на лёд, где совершенно глупо растопырив пальцы, антенны радиостанций и «калаши», открыто разъезжали попарно на снегоходах четверо тупорыловских стрелков в высоких воинских званиях от мичмана до старшего лейтенанта.

Вылетев на лёд, кабан, похоже, элементарно не смог затормозить и на полном ходу впечатляюще врубился в торос, произведя эффектный грохот и подняв кучу снежной пыли. Нау тут же разрядил в визжащее и хрюкающее облако половину рожка, ессесно, не попал, но отчётливый рикошет 5,45 мм и картинка бегущих по льду разухабистых матросов, запечатлённая в памяти секунду назад, бросили меня в холодный пот, Василёк, сидящий перед Нау, видимо, тоже перепугался, и бросил снегоход прямо в это облако.

Дальше, понятно, было лобовое ДТП, причём такой силы, что «Буран» оказался выведен из строя навсегда. Обезумевший от страха кабан, набравший скорость на торосе, но совершенно неуправляемый на гладком льду, со всей своей животной дурью влетел в лыжно-гусеничный механизм, и только посмотрев «Матрицу-2», а именно эпизод с лобовым столкновением двух фур, я понял, на что это было похоже тогда, на льду Финского залива. Похоже, именно этот таран был главным подарком Судьбы, потому как явно контуженный кабан, не реагирующий более ни на смятый перевёрнутый снегоход, ни на персональный салют из разлетающихся по воздуху зама с Васильком, со средней скорость и как-то бочком, неровно, порысил вдоль острова, отлично видимый на сверкающем льду. Я остановил снегоход и потянул из-за спины автомат, но сидящий сзади старшина поста, немногословный уссурийский крепыш Игорь, успел раньше – три пули из четырёх выпущенных вошли прямо в то место животного, откуда обычно всё выходило. Агонию описывать не буду – девяносто килограммов общего веса обошлись нам всего в семь патронов.