Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

К Петру Константиновичу Дуплоноженко Самурайский испытывал целый сонм сильнейших чувств. От любви, граничащей с обожанием до священного ужаса. Точно такие же чувства Евгений Робертович питал к предшественнику Дуплоноженко Владимиру Львовичу Мякину. После того, как Владимира Львовича отправили в отставку, Евгений Робертович как-то незаметно для самого себя к нему охладел. И даже встретив Мякина пару месяцев спустя в городском парке, прошёл мимо не поздоровавшись. Наверное, Евгений Робертович мстил Владимиру Львовичу за то, что тот не оправдал его надежд. Почти месяц Самурайский ходил злым и подавленным. Лишь после назначения на высокую должность Петра Константиновича Дуплоноженко, Евгений Робертович нашёл, наконец, достойное применение своей любви и страсти…

На улице сильно похолодало. По всем прикидкам появления Дуплоноженко следовало ожидать не ранее чем через полчаса. Евгений же Робертович выгнал подчинённых на крыльцо пораньше. На всякий пожарный случай. Он нервно расхаживал вверх-вниз по ступенькам, поминутно сверяясь с золотым хронометром. Рядом мерно постукивала зубами Близнецова, натянувшая русское платье на форменную шинель. Голову её украшал красно-синий кокошник. В руках Светлана Ильинична держала грязный пластмассовый поднос, на котором лежала буханка круглого хлеба, да стояла солонка.

Тут же посредством простенького твиста боролся с морозцем Лизунков. Пал Палыча Самурайский выставил на случай, если Петру Константиновичу понадобится что-нибудь поднести. Чуть в сторонке виновато переминался с ноги на ногу Гагаев. Ему удалось согнать два десятка сотрудников пассажирского отдела в аэропорт и сейчас они лихорадочно приводили себя в божеский вид. Все хотели попасться на глаза Дуплоноженко. Выказать ему своё почтение. Вдруг, запомнит? Замолвит как-нибудь словечко? Надежда невелика, но почему бы не попробовать?..

Первым «мерседес» Петра Константиновича увидел Лизунков.

— Едут! — заполошно заорал он. — Едут!

Самурайский поспешно сбежал по ступенькам вниз, широко улыбнулся и застыл в полупоклоне. «Мерседес», шурша шипованными колёсами, величественно подкатил к крыльцу.

Первым из иномарки выскочил управленческий водила Шурик. Шурик являлся ярким представителем плеяды водил неопределённого возраста, которые вели себя в таможнях независимо, угождали без особого раболепства начальству и пользовались, по мере возможности, ошмётками благ, щедро сыплющимися на очередного временного хозяина служебного лимузина.

Услужливой рысцой он обежал по широкому радиусу блестящий капот и широко открыл переднюю дверь «мерса». Несколько мгновений спустя из салона показалась властная нога в семисотдолларовом итальянском ботинке «Карло Пазолини», а за ней последовал заместитель начальника управления Пётр Константинович Дуплоноженко.

Пасмурный февральский день как будто посветлел от засиявших улыбок. Выделялся, разумеется, Гагаев.

— Здравия желаю, дорогой Пётр Константинович! — с чувством проговорил Самурайский и сделал незаметный знак Близнецовой.

Светлана Ильинична, выставив перед собой поднос на вытянутых руках, бросилась вперёд:

— Пётр Константинович, откушайте хлеб-соль!

Дуплоноженко недоверчиво покосился на заиндевевшую буханку.

— Ты того, Робертыч! — Дуплоноженко сразу же перешёл на свой излюбленный «народный» стиль. — Не перегибай палку.

— Ни в коем разе! — Евгений Робертович завилял воображаемым хвостом. — Не перегибаю!

— Да ну! — не поверил Пётр Константинович. — А я кажу, шо перегибаешь! Вон, Близнецову в матрёшку обрядил!

— Поверьте, это от уважения! Безграничного, нет, безбрежного уважения к вам! — Самурайский порывисто приложил правую руку к сердцу.

— От уважения, говоришь? — хотя Пётр Константинович недоверчиво щурился, было заметно, что такая встреча ему по душе.

— С дорожки откушайте! — на скомороший манер провыла Светлана Ильинична.

Дуплоноженко поскрёб ногтем буханку:

— Небогато кормите!

— Так всё же готово, Пётр Константинович! — забеспокоился Евгений Робертович. — В ресторане и столик накрыт!

— А шо! — Дуплоноженко раздумчиво почесал мощный затылок. — Перекусить — это любо! В Нижнелебяжске меня совсем голодом заморили.

— Как их земля только носит! — искренне распереживался Самурайский. — Прошу в мой автомобиль!

Поддерживая под локоток заместителя начальника управления, Евгений Робертович успел шепнуть трущемуся поблизости Гагаеву: