Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени

— Причем здесь я? Спирт-то не у меня…

— А запчасти у кого?

— Половины требуемых по списку запчастей у нас нет, не было никогда и не будет.

— И что ты себе думаешь? Хочешь до войны дело довести? Тебе что, опять поплохело? Рановато что-то… Пока больше прикидываешься. Но минут через пять точно поплохеет: спирт это, к сожалению, не вечно действующее зелье. А как хотелось бы (директор мечтательно закатил глаза): выпил, к примеру, как следует разок в молодости и ходи себе пьяным всю оставшуюся жизнь. Это же какая экономия!

— А что ежели нам старлею целиком новый «ЗИЛ» отдать за флягу спирта? Он все равно у нас без толку стоит. Прислали, что называется, ни к селу, ни к городу. Просили бульдозер, чтобы зимой дорожки чистить, а прислали зачем-то этот гребанный «ЗИЛ».

— Как это — отдать? Он же у нас на балансе.

— Слушай, Кузьмич, это что, у тебя единственная такая вещь будет, которая на балансе вроде как есть, а фактически её уже не то, чтобы у нас, а вообще в природе давно уже нету?

— И то, правда, соображаешь ещё чего-то, стало быть, не все мозги пропиты, — немного подумав, огорченно махнул рукой директор, — как говорится: семь бед — один ответ. Забирай, старлей, новый аппарат, да и дело с концом. Чего не сделаешь ради того, чтобы все народы на земле жили в мире. Только флягу не забудь оставить.

— Секундочку. А я-то что буду с ним делать? Как у себя-то мне этого «ЗИЛа» на баланс ставить?

— Ну, это уже твои проблемы. У нас явная недостача вырисовывается, и то мы особо не переживаем, а у тебя-то — прибыль. Впрочем, ты можешь разобрать этот аппарат на запчасти согласно своему списку и ремонтировать имеющуюся у тебя рухлядь. Получишь две рухляди сразу. По этому практика показывает, что лучше такой фигнёй не заниматься. Машина — это же живой организм. И не надо его разбирать на эти, как их…, плантаты. Они ведь могут не прижиться. А этот, пусть себе ездит. Вы же все равно колоннами передвигаетесь. А кто будет проверять военную колонну? Не бойся ничего. Мы даже документы тебе на эту машину отдадим. И в милицию точно заявлять не будем. Мы этого «ЗИЛка» скоро под что-нибудь спишем. Под какое-нибудь местное наводнение.

— Водилу дадите до части докатить?

— Не связывайся ты с нашими водилами, потом будешь голову ломать как от них отделаться. Цепляй этого «крокодила» на жесткую сцепку и тащи. А по поводу запчастей к «ГАЗону» советую заглянуть к нашим соседям в геологоразведочную партию. До них от нас километров пять будет. Вот у них этих «шестьдесят шестых» хоть ж…й ешь. Очень много, в смысле.

— Договорились. Ну что? По граммульке?

— Погнали. Давай флягу, сейчас перелью, разведу и что-нибудь на «поклевать» в бухгалтерском холодильнике достану.

Вначале было выпито за здоровье (свое, жен, детей, родителей), затем за предотвращение третьей мировой войны. Вскоре выяснилось, что Кузьмич в молодости служил в авиации, а Семеныч был когда-то танкистом. Выпили еще и за содружество родов.

— А чем здесь — то занимаетесь? Каких хоть зверей выращиваете? — Как можно простодушнее задал вопрос, что называется, в лоб, Сергей. Глядя на ностальгирующие лица своих пьяных собутыльников, он решив, что настало самое время для снятия завеса тайны с профиля этого засекреченного сельскохозяйственного предприятия.

Лица собутыльников сразу же преобразились и приняли официально-непроницаемые выражения, а челюсти принялись с удвоенной частотой обрабатывать хрустящую в нехитрости своей закуску, состоящую в основном из молодого репчатого лука и, едва оформившихся из завязи бледно зелёных помидоров.

— Нет, если это какая-то тайна, то вы, конечно же, вправе мне ничего не отвечать. Нежели мы без понятиев? Мы, военные, очень даже хорошо знаем, что такое тайна. Военная и государственная. Но вот что такое сельскохозяйственная тайна — мы никогда не слыхивали. Что, действительно есть и такая? — развязно рассуждал, как бы сам с собой и себе же задавая вопросы, изображавший состояние внезапного опьянения старлей.

— Да нет такой тайны, — уныло качнул своим примечательным носом директор, — это не тайна, а стыдоба одна. Ладно, тебе уж как военному поведаем, только больше никому. Ни-ни.

— Чтоб я сдох!

— Раньше-то мы хоть полуручное зверье для завидовской охоты выращивали, а как умер генеральный-охотник, так все заказы тут же прекратились. Так…, подбрасывают что-нибудь иногда. Через час по чайной ложке. Живет сейчас у нас десяток зайцев для оставшихся старичков из Политбюро. Но это что… Раньше у нас кого только не было. Даже белые медведи с северными оленями и то бывали. «Как же так? Как он здесь очутился?» — бывало удивленно вопрошает какой-нибудь кремлевский небожитель, осматривая громадную тушу только что убитого (якобы им) обитателя Арктики. «Да кто ж его знает, — отвечаешь, — как-то умудрился сюда забежать. Может, понял, наконец, что в заповеднике все же безопасней, а может это с климатом что-то творится». А сейчас вот уже пятый год баклуши бьем и что-то имитируем. Вот отсюда и вся наша секретность. Нельзя ведь окрестный народ своей бездеятельностью за государственный счет разлагать. И так бездельников во всей округе развелось тьма тьмущая. И каждый ведь еще и выпить норовит.