— Здорово, моржи!
— Здоровее видали… Тоже в миллиметровщики записался?
— Почему «тоже»? Какие миллиметры? Ещё целых четыре минуты.
— Четыре минуты! Здесь, достопочтимый сударь, Вам не Гамбург со Штудгартом вкупе… Не знаете, как у нас электрички расписание соблюдают?
— Да брось ты, Витёк, это тебя служба в Германии сильно испортила. Насмотрелся там на их эрзац-порядки так, что уже родной край не мил стал. Всё у них там искусственное — не от души идёт, а от страха. Отмени штрафы за выброс мусора — завтра же в дерьме по уши зарастут твои хвалёные немцы.
— Насчёт мусора не знаю, а поезда секунда в секунду по расписанию приходят! Хотя со времён Гитлера железнодорожников там уже не расстреливают…
— Ладно, на льду будем полемизировать. А где же Толян?
— А мы думали, что ты нам сейчас про это расскажешь.
— Это с каких-таких?.. Он что, у меня в квартире проживает?
— Вчера именно ты с ним должен был созвониться.
— Я и созвонился. Часов в десять только смог. Он с какого-то кафедрального мероприятия пришёл еле теплый, лепетал что-то невнятное про постидустриальное общество и гуманизм, но, в итоге, обещал быть, как штык.
— Да, теперь хорошо знать бы, где этот штык, не воткнут ли он каким-нибудь антигуманистом в землю?
— Может и так: он когда трубку в руках держал, жена ему вокруг тела такой фон создавала! Что-то про испорченную генетику всё голосила и папашу алкоголика поминала. Ну и, конечно, всякие оскорбления в испорченном алкоголем воздухе там метались и иногда очень точно в микрофон попадали. Мол, козлина ты вонючая, мы тебя на помойке нашли и т. п. и т. д.
— Да, это на Ольгу очень похоже — православная она… Все выходные в церкви вместе с детьми проводит, но как дело до истинного милосердия дойдёт, так сразу сбой с христианскими принципами наступает… Всё, вот и электричка. Где же эта сволочь?
— Надо ехать, следующая, только через час. Если что — дорогу он знает.
— В состоянии ли будет…
— Всё! Загружаемся. Вован, повиси-ка на всякий случай на «Стоп-кране», мы прикроем!
Друзья-рыбаки отработанными движениями перебросили всё своё имущество в заиндевелый тамбур посеребрённой электрички и высунулись вслед за Вованом на платформу. В этот момент в конце платформы замаячил чей-то длинный худощавый силуэт, отчаянно гремящий какими-то металлическими предметами. Было такое впечатление, что это сам Донкихот Ламанческий сорвался-таки в долгожданную атаку на ветряные мельницы.
— Толян! — заорал Димон что есть силы на все Озерки и зачем-то повис вместе с Вованом на крючке «Стоп-крана», — прыгай в любую дверь, найдёмся!
Зря он это сделал. Если бы не крикнул, то Толян, наверное, так и сделал бы. А сейчас, увидев перекошенные рожи друзей, торчащие из тамбура самого дальнего от него вагона, он уверенно, можно даже сказать, с чувством собственного достоинства, засеменил вдоль платформы. В динамики электрички громко упражнялись в ненормативной лексике машинисты первого и второго класса. Их справедливые, гневные в обличительности своей, но в сущности очень волюнтаристические речи содержали в себе прямые угрозы здоровью и жизни для тех, кого они сейчас обнаружат висящими на кране. При этом, машинисты довольно часто поминали матерей тех, кто висел и задерживал отправление поезда.
Надо отметить, что у всех русских есть такая дурная привычка: чуть что — поминать мать досадившего ему человека… Ну при чём здесь, спрашивается, мать, когда человек, несмотря на все её усилия, вырос, в конце-концов, самым обычным мудаком? Тут кто угодно виноват: генетика, нездоровый коллектив в детском саду, в котором начал пробуждаться интерес к противоположному полу, полностью испорченный коллектив средней школы, в котором считается, что половая близость это ещё не повод для знакомства, наконец, трудовая бригада хронических алкоголиков и идиотизм армейской действительности — да всё, что угодно, но только не мать! В нашей действительности, мать, как правило, — это один из немногих людей (иногда, включающих в себя и отца), которые желают своему любому, пусть даже самому неудачному своему сыну-перерожденцу счастья до конца дней своих земных! Даже, если этот сын в процессе отрицательной эволюции в негативной окружающей среде постепенно превратился в несгибаемого мудака. Будьте уверены — мать его этому не учила. А её из-за этого мудака поливают все кому не лень… И правы кавказцы нерусской национальности, когда сильно обижаются на то, что некоторые ублюдки славянской наружности пытаются в извращённой форме осудить их матерей. Обижаются и пытаются чем-то острым и национальным наказать их за это: «кынджал в джопа», например. Что же, наверное, очень действенно. Поддерживаю их темперамент, но только в этом случае. Чтобы мать любой национальности всякая тварь всуе не упоминала. Но чаще бывает совсем наоборот. Чаще бывает так, что тот, кто недобрым словом поминает чью-то мать, собственно и является настоящим, просто-таки монументальным мудаком! А тот, чью мать поминают, является очень добропорядочным и законопослушным гражданином. Налицо был именно этот случай, и справедливость требовала немедленного возмездия.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу