Дмитрий Ненадович - Про жизнь поломатую… (сборник)

Тьфу, о чём это мы? Димон ведь не в хрущёвке живёт и полностью раздеваться, чтобы выйти из двери, ему вовсе даже не обязательно. Надо только сначала ящик с буром выставить за предварительно распахнутую дверь, а затем снять с себя рюкзак и вытянуть его перед собой на прямых руках. Вот и всё, теперь можно выходить. А то уже какие-то фантазии разыгрались спросонок… «Хрущёвка» какая-то… И всё же, почему делали такие маленькие дверные проёмы в этих самых «хрущобах»? Наверное, всё это потому, что в те уже далёкие времена, когда «хрущёвки» строили, социализм был ещё не развитым. Вернее, недоразвитым был он тогда каким-то. И жили при нём люди разных национальностей. А когда социализм стал развитым, то все национальности куда-то исчезли, и на их месте образовалась новая общественная формация — советский народ. И после этого дверные проёмы сразу стали гораздо шире. Непонятно, как эти факты можно взаимоувязать, но изменения наметились во всём: соль стала солёнее, сахар — слаще, масло — маслянистее и т. д… Что и говорить, при развитом социализме жить стало ощутимо легче.

Так, вот и тёмный и морозный двор: «Б-р-р, второй месяц весны идёт, а по ночам такой дубак стоит!» Можно было бы на своём стареньком «Москвиче» попробовать доехать, но тогда водку на льду нельзя будет пить. И что это тогда будет за рыбалка? «Кстати, а водку-то я, случаем, не забыл ли?» — вдруг пронзает Димона, и его, без того ещё сонное, сознание мгновенно цепенеет. Застывшее на утреннем морозе сознание вдруг фиксирует образ жены, выскочившей на балкон в одной ночной рубашке. «Милый! — истошно вопит образ на весь спящий двор, — вернись! Ты же водку забыл!» Потрясённый до мозга костей Димон целую минуту трясёт головой: «Этого не может быть! Чтобы жена… водку…!» Через минуту истошно вопящий образ исчезает, и Димон, наконец, чётко вспоминает, что водку он самолично засунул вечером в рюкзак, предварительно завернув бутылку в резиновые бахилы от общевойскового защитного комплекта (ОЗК). Кстати, незаменимая вещь на зимней рыбалке этот ОЗК. Раньше приходилось долго выискивать самых продажных людей среди военных, чтобы выкупить у них этот маленький кусочек от обороноспособности страны. А сейчас этот комплект продаётся в любом рыбацком магазине — конверсия, однако. Так, ну ладно, самая главная вещь для рыбалки лежит в рюкзаке, стало быть можно бежать на первую электричку. А может быть, всё же на машине? Подъехать к платформе, забрать этих беспредельщиков и на Выборгское шоссе? А заведётся ли она сейчас? Это же «Москвич»… В инструкции по эксплуатации этого разработанного специально для российских условий транспортного средства чёрным по белому написано, что запуск двигателя при температуре ниже — 15 градусов сильно затруднён. А это значит, что запуск двигателя в этих условиях невозможен принципиально! Это в стиле статьи-опровержения а ля Марк Твен написано: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». Для того, чтобы что-нибудь затарахтело, извольте вылить пару вёдер кипятка на кожух блока и, чтобы на картер хватило! Как же так, ведь делали-то специально для России… Может, уже тогда догадались о скором наступлении глобального потепления? Вольф Мессинг подсказал? Навряд ли… Тем не менее, бегать с вёдрами по двору уже поздно. И поэтому вперёд, трусцой, погромыхивая ящиком о лёдобур на заледеневшую, от коварства весенней погоды платформу!

Ага, вот и она — платформа, с поцарапанной табличкой «Озерки». Населённый пункт с одноимённым названием был когда-то дачным районом дореволюционного Санкт-Петербурга, а сейчас обычный спальный район, отличающийся от других питерских «спальников» разве что резко бросающимся в глаза обилием наркоманствующего населения. Но в это время наркоманы обычно спят, утомлённые ночными межгалактическими путешествиями, а поэтому на платформе их не наблюдается. Лишь заваленные одноразовыми шприцами урны свидетельствуют о том, что совсем недавно наркоманы были где-то рядом. Только две упитанные и чем-то обеспокоенные фигуры топчутся по платформе своими слоноподобными ногами. Фигуры топчутся и смотрят куда-то перед собой, в ту пока ещё беспросветную даль, где гуляют косяки ещё не пойманных рыб. Время от времени, фигуры нет-нет, да и завертят своими большими меховыми головами. Нервно и почти одновременно поворачивают они головы то в сторону Финляндского вокзала, то в сторону лестницы, ведущей на платформу. В этих фигурах рыбацкому глазу совсем нетрудно распознать Витька, Костяна, Юрана и Вована, хотя для обычных людей эта задача была бы практически невыполнимой: как можно отличить друг от друга людей почти одинакового роста и одетых в толстые камуфляжные бушлаты в комплекте с такими же толстыми ватными штанами и громадными армейскими берцами, прозванными в народе говнодавами? Но рыбак рыбака, как говорится, видит издалека, поэтому Димон сразу узнаёт дорогих его сердцу друзей. Ещё бы, попробуй, перепутай с кем-нибудь этих великовозрастных дебилов, которые иногда даже во сне снятся уплывающими куда-то на льдине с димоновым рыбацким ящиком, полным наловленной рыбы… А где же Толян? Неужели спит, мерзавец? Электричка ровно через пять минут! Теперь понятно, отчего дёргаются эти придурки.