А.Дж. Беттс - Зак и Мия

– Мия, послушай, – говорит голос ее матери.

– Послушай нас, Мия, – говорит голос доктора Анеты.

– Нет.

– Что происходит? – спрашиваю я у Нины, которая пытается сделать звук телевизора погромче.

– Не сработало, – говорит она, и я не понимаю, про телевизор речь или про лечение Мии.

– Нет, нет! – повторяет Мия снова и снова, и мое сердце съеживается от боли. – Нет. Нет…

– Мы говорили, что это может потребоваться. Ты же помнишь, мы тебя предупреждали, – продолжает доктор Анета. – Это не ампутация, это сохранение конечности, стандартное решение, и на данный момент – единственное возможное.

– Может, нужен еще один цикл, и…

– Ты прошла уже четыре цикла. Дополнительные не уменьшат опухоль. Послушай, Мия…

– Мия, послушай…

Для ее случая операция – хороший вариант, надежный. Опухоль удаляется, пересаживается новая кость, шансы на выживание взлетают до небес. Правда, нога до выпускного никак не заживет. На реабилитацию понадобятся месяцы. И останется шрам.

– Десять-пятнадцать сантиметров, – говорит доктор Анета. – Самое большее – двадцать.

Я бы не отказался от двадцатисантиметрового шрама на ноге, если бы это гарантировало, что я избавлюсь от рака. Но, опять же, я не Мия.

– Какое-то время нельзя будет нагружать ногу. У тебя будет кресло-каталка…

– Как у инвалидов?

– Как у людей, перенесших хирургическую операцию.

– Я не хочу выглядеть калекой на собственном выпускном. Операцию можно сделать потом.

Если бы эта сцена происходила в детской больнице, то у персонала были бы наготове всякие успокаивающие и убалтывающие монологи. Что-нибудь вроде «мы все понимаем, как важен для тебя выпускной, и ясное дело, что никто не хочет оказаться на выпускном в инвалидном кресле, но зато потом ты будешь чувствовать себя хорошо-хорошо, и шрама почти не будет видно, запишем тебя на консультацию к пластическому хирургу, через год вообще никто ничего не заметит»…

Но мы не в детской больнице, и врачи не пытаются смягчить картину. Доктор Анета смеется – не из жестокости, конечно, а из искреннего недоумения.

– Мия, это не игрушки. Если отложить операцию, можно вовсе потерять ногу. Или, что хуже…

– Да мне плевать!..

– Мия, перестань, тебе надо… – говорит ее мама, но доктор Анета перебивает ее:

– Я назначила операцию на завтрашнее утро. Чем скорее мы ее проведем, тем больше шансов сохранить конечность. Затем останется пройти курс химиотерапии…

– Опять?!

– Еще четыре цикла, в качестве предосторожности. Я могу составить расписание так, чтобы ты попала на свой выпускной, но настоятельно рекомендую кресло, а не костыли. Операция в девять, так что до тех пор ничего не ешь. Хорошо? Может, хочешь принять снотворное?

– Я хочу другое решение!

– В таком случае, оставлю таблетки здесь. Если вдруг они не помогут заснуть, вызови медсестру.

На этом врачи покидают палату и мелькают за моей дверью. За стеной врубается незнакомая мне музыка жутковатой громкости и мощи. Мать Мии тоже покидает палату, а через минуту выбегает из главного входа под моим окном и устремляется к парковке.

– Я и не подозревала, что стены такие тонкие, – говорит Нина, выключая телевизор. – Хочешь, я попрошу ее сделать потише?

– Ты такая смелая?

– Не то чтобы.

– Все нормально, – улыбаюсь я. – Пусть.

Слабое дыхание на моей шее. Чья-то рука на моем плече. Почти невесомая. Наверное, мне это снится.

Или меня навещает призрак.

Как бы там ни было, за моей спиной кто-то дышит. Я подстраиваю свое дыхание под чужой ритм. Мне почему-то не страшно. Даже если это призрак, то он добрый. У него маленькие, теплые руки.

Немного странно, что призраки носят носки. Мои пятки определенно упираются в ткань чьих-то носков. Чьи-то коленки упираются в мои согнутые ноги с той стороны. Я открываю глаза в темноте.

– Мам, ты? – может, она переволновалась и приехала на день раньше. Но она бы не легла со мной на одну кровать.

Руки у призрака меньше маминых. Дыхание пахнет ванильным милкшейком.

Я чувствую, как пульс бьется в моих ступнях. Почему тело себя так ведет? Почему какая-нибудь его часть иногда решает напомнить, что кровь пульсирует не только в твоем сердце?..

И тут до меня доходит, что это пульс не мой, а существа в носках, прижавшегося ко мне. Нас укрывает сразу два одеяла. Интересно, давно мы так лежим?

– Мия?

Но она мерно дышит и не слышит меня. Я чувствую каждую часть ее тела, спящего за моей спиной. Ее не добудиться.