Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

— Нет, слезами, — остановил их веселье отшельник.

И, по-отечески обняв их, сказал:

— Я вижу: многое вам не понять. И как удалось бежать, и как сюда попали, и что это за место, и кто вы сами… Можно рассказать еще больше, но вы совсем запутаетесь. Поэтому сделаем так: сегодня у вас было много переживаний, а впереди их — еще больше. Нужно набраться сил. Ложитесь отдыхать, но держите в уме одну простенькую молитву к Богу: «Господи, дай мне зрение греха моего» Ее не трудно запомнить. И я, грешный, буду просить Господа о том же. Пусть эта коротенькая молитовка для вас будет всем: и едой, и сном, и баней для души… Спите с Богом, дети. Вы не оставлены Господом… Помните это, что бы ни случилось. Спите…

И каждого перекрестил, перед тем ласково погладив по голове, шепча со слезами:

— Дети, совсем дети беспризорные…

Беглецы хотели спросить еще о чем-то, но их вдруг объяло странное тепло, веявшее от этого лесного отшельника: его ласковых, тихих слов, прикосновения ладоней, даже от его единственного глаза, который сейчас вовсе не казался им таким страшным, чудовищным, как вначале. Они стали быстро погружаться в это тепло, начиная впервые в своей жизни творить молитву, подсказанную старцем: «Господи, дай мне зрение греха моего». Один шептал ее, другой молился умом, а третий творил ее замирающим от волнения сердцем. И где была молитва, а где начинался сон — они и сами не знали.

Они молились, забыв обо всем, что было, и не думая о том, что ожидало их впереди.

Ночь

Отцу Игорю совершенно не хотелось спать. Рядом с этой живой легендой он забыл и про физическую усталость, и про душевные переживания. Почему-то стал спокоен и за Елену, которая, конечно же, забила тревогу, не дождавшись его возвращения с грибной охоты. Ему хотелось расспрашивать и расспрашивать сидевшего рядом старца:

вопросы наперебой лезли в голову и были готовы сорваться с языка. Но отец Игорь молчал, понимая, что старец сам обо всем знал, читая его сокровенные мысли.

Отец Агафадор тяжело поднялся и, опираясь на толстую палку, служившую посохом, позвал отца Игоря следовать за ним. Выйдя из своего убежища, они берегом прошли к другой пещере, что была неподалеку и, перекрестившись снова, старец первым протиснулся внутрь, а за ним и отец Игорь. Маленького огонька, что горел под низким сводом в полной темноте, было достаточно, чтобы разглядеть семь земляных холмиков с деревянными крестами, бывшими могилами предшественников нынешнего отшельника. Подходя к каждому, отец Агафадор лобызал кресты, благоговейно называя имя, кто был под ним упокоен:

— Отец Серафим, мой святой старец, наставник духовный, Царство ему Небесное.

Отец Прокопий, его покойный наставник. Упокой, Господи, душу сего праведника. Отроком был призван в эти святые места, а отошел к Богу почти в девяносто лет. Вся жизнь в лесу отшельником, в полном безмолвии.

Отец Питирим: был чуть не князем, а все оставил ради Бога, тоже нашу жизнь возлюбил Христа ради, отверг и славу земную, и почет, и хоромы, а за подвиг сей отвел ему Господь чертоги Небесные.

Отец Гавриил: его волчица младенцем в соседней деревне выкрала и сама вскормила, а Сам Господь всему умудрил — без всяких школ, семинарий, академий. И грамоту постиг, и премудрость Божию. Великий подвижник был. Упокой его, Господи…

— Отец Никодим, тоже князем был, богатым вельможей, много слуг держал, а потом сам слугой для всех стал, а Богу — верным рабом.

— Отец Афанасий был послушником у первого здешнего отшельника. От него принял все: и устав, и порядки. Своего же старца первым здесь предал погребению, заповедав совершать это всем, кто пришел позже.

" — А это наш общий старец, — отец Агафадор поклонился до земли, — его имя святое Господь веси. В памяти людской остался как Ракита. Благоразумный разбойник. Силушка в нем была недюжинная, баловался ею вволю, пока не открылось ему, что Бог не в силе, а в правде. Оставил все — и ушел в лес, скрылся от людского взора, представ лишь пред Богом, Судией своим праведным. Смирил себя ниже травинки, былинки лесной, всю жизнь свою оставшуюся провел в горьких слезах покаяния. И услышал Господь этот плач, внял его молитвам, и заповедовал хранить место сие, пока не иссякнет в душе народа тяга к отшельнической жизни… Вот и приблизились эти времена… Думал, что сам лягу рядом со святыми старцами, ан нет.

Отец Агафадор взглянул на отца Игоря:

— Буду просить твоей милости, отче, проводить меня, грешника, в последний путь земной и благословить в вечность.