Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

— Это не базар. «Не советую». Раз такой умный — советуй что-то другое, не то мы тебя порешим без долгого совета. Одним выстрелом в голову. А потом кинем в это самое болото. Как? Согласен?

Отец Игорь ничего не ответил, молча повернувшись к своим захватчикам затылком.

— А теперь стреляйте.

— Гля, какой смелый! — Кирпич повернул его назад лицом. — Таких попов я еще не встречал. Разных видел: пузатых, наглых, жадных, а таких — впервые. Уважуха, святой отец, уважуха! Так что посоветуешь? В какую сторону податься?

— В обратную, — спокойно ответил отец Игорь, глядя бандитам в глаза. — Для вас это будет самое лучшее: вернуться назад и сдаться…

— …А потом ментам отдаться! — гаркнул Курган и схватил батюшку за плечи, готовясь толкнуть его в трясину. — Да? Этого ты хочешь? А сам-то хочешь в нашу робу вбиться? Праведник нашелся, святоша… «Вернуться назад и сдаться»

— Каждый из нас на своем месте, — не теряя самообладания, ответил отец Игорь. — Я на вашем не был.

— Тогда, святой отец, не играй в болвана и придержи свои советы для старух, что в твои сказки верят. Нам уши не шлифуй.

Кирпич освободил отца Игоря от захвата Кургана.

— Лады, с этим разобрались. Понятно, куда ты нас посылаешь. Непонятно другое: почему ты нас отговариваешь идти через это болото дальше?

— Потому что уже ходили… До вас еще. Да не все возвращались… Я всего сам не знаю. Мое дело вас предупредить, а вам решать, куда и в какую сторону.

Он снова повернулся спиной к беглецам, чтобы идти назад, но те не отпускали его.

— Мы так, святой отец, кумекаем: коль там, впереди, страшилки аль ужастики какие, то ты знаешь, что с ними делать, ведьмами разными, лешими, домовыми, русалками… Это ведь по вашей, поповской, части. А наше дело — выйти незаметно на трассу. Мы тебе там дружно все пожмем ручку — и будешь поминать нас в своих молитвах. А мы тебя: незлым тихим словом. Ладушки?

И, уже не спрашивая согласия, толкнули отца Игоря первым в сторону сгнившей гати, соединявшей два берега непролазной топи.

Отец Игорь так и шел впереди, творя про себя молитву, готовый к любому исходу событий. Сзади цепочкой шли остальные, оглядываясь по сторонам, опасаясь уже не столько засады спецназа, сколько встречи с чем-то загадочным, таинственным. Окружавшая их дикая природа словно готовила к этому: начавшиеся за Дарьиной гатью овраги стали заметно круче, кругом громоздились стволы поваленных от времени, вырванных из земли бушевавшими в здешних местах бурями вековых деревьев, непролазные кустарники, рытвины и хитро замаскированные звериные норы.

— Все равно уж лучше сюда, чем обратно, — пробурчал Курган, ломая на ходу хлеставшие по лицу сухие ветви. — Куда-нибудь да выйдем, как-нибудь да прорвемся. Назад пути нет. Повесят тогда все: и побег, и аварию, и трупы, всех «глухарей».

— Я буду свидетелем, — обернулся отец Игорь, — вам не придется отвечать за то, что произошло помимо вашей воли.

— Ага, будешь свидетелем. Первым побежишь к ментам и следакам рассказывать, как мы тебя с собой забрали, как чуть в той луже не утопили.

— Нет, не буду, все будет справедливо.

Ушастый рассмеялся:

— Тогда тебя тоже закроют! Как соучастника побега. А мы расскажем, что ты согласился, дорогу нам показывал, чтобы укрыться надежнее. Так ведь, братва? А нам еще за эту правду срок скосят.

— Заткнись, а то уши оборву, — злобно шикнул на него Курган. — Прибить бы тебя, как лишнюю обузу, да мозги нам твои еще пригодятся, когда выйдем на волю.

Снова замолчав, они упрямо шли вперед, каждый со своей надеждой и верой: отец Игорь — в Бога, беглецы — в удачу. И когда впереди показалось что-то говорящее о присутствии в этих местах живого человека, каждый вздохнул с облегчением — и каждый со своей надеждой. Они еще никого не видели, но живой человеческий дух почувствовали сразу. Курган и Кирпич на всякий случай передернули затворы, а отец Игорь, предполагая, кто мог обитать в здешнем безлюдье, еще более истово перекрестился, прося помощи у Господа.

Кто же ждал их внизу, когда они с трудом взобрались на вершину очередного оврага, готовясь затем спуститься на глубокое дно? Кто это был? Человек или лохматый зверь? А может некий лесной упырь, оборотень? Осторожно ступая по крутому оврагу, все четверо стали спускаться все ниже и ниже, вглядываясь через окутавшую их вечернюю мглу в двигавшееся очертание существа, похожего на человека, закутанное с головой в нечто странное, черное, и в то же время ничуть не боявшееся приближающихся незнакомцев. Он не пытался укрыться, убежать, спрятаться, а, напротив, вышел на видное место, каким был маленький бережок возле заросшего лесного пруда, и указывал своим присутствием нужный путь. Неподалеку тлел огонек догоравшего костра, а еще чуть поодаль виднелась пещера этого странного лесного жителя. И лишь спустившись окончательно вниз, они увидели, кто это был: сгорбленный, согнутых прожитым веком, болезнями и немощами монах с длинной седой бородой, такими же седыми волосами, свисавшими из под куколя схимы. Его глаз не было видно, но взгляд — живой, пронзительный, которому, казалось, были открыты души всех, кто стоял перед ним, излучал невыразимое тепло, радушием и отеческую ласку. Не говоря ни слова, он подошел к отцу Игорю и опустился перед ним на колени, испрашивая благословения. Тот его попытался сразу же поднять, но неведомый старец снова пал ниц — сначала перед отцом Игорем, а затем и перед его похитителями. Те же, не зная, что делать, как реагировать, опешив, глядели то на старца, то на отца Игоря, то друга на друга.