Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

Из-за поворота на Перелыгина выбежала здоровенная овчарка. «Только собак не хватало, – успел подумать он. – Похоже, действительно пора». Собака резко остановилась метрах в пяти-семи. Он даже видел, как она, тормозя передними лапами, подняла небольшое облачко пыли. Перелыгин в недоумении поднялся, не понимая, что надо делать, хозяева пса явно отстали. Собака стояла как вкопанная, глядя на Перелыгина – тоже что-то соображая. Он видел крупную треугольную морду, коротко торчащие уши, мощную грудь, и до него стало доходить, что в пяти метрах от него застыла никакая не собака, а огромный полярный волк. Шапку из шкуры такого волка ему несколько лет назад подарил старый якут-охотник, с которым он ездил выбирать песцов из ловушек. Он надевал эту шапку в самые лютые морозы и непременно – на зимнюю охоту, веря, что она приносит удачу.

Перелыгин не возил в машине ружье. «Эх, надо было развести костер», – стрельнула быстрая мысль. Был только большой охотничий нож, воткнутый в плывун, которым он разрезал бутерброды. Неотрывно глядя в глаза зверю, нащупав рукоятку ножа, он потянул ее на себя и выпрямился. В то же мгновение волк повернулся всем телом и неуклюже, с места, прыгнул в кусты.

Перелыгин собрал вещи, сел в машину и вырулил к трассе. Там стояли желтый «Москвич» и оранжевая «Татра». Водитель «Татры» кричал, что зверь тут бегает давно. Перелыгин проехал мимо. Ему нужен был Семен Рожков. Он решил добыть этого волка, но одному такое сделать не под силу.

Это не то, что охота с вертолета. Они тогда просто летели, паля из карабинов. В голове звучала песня Высоцкого, но Перелыгину было плевать на волков, он не испытывал к ним никакой жалости. Он больше думал о пилотах, ведущих вертолет, едва не касаясь макушек деревьев, проносясь над руслами рек, ныряя в распадки. Больше всего ему запомнилось именно их мастерство. Сам он, даже в наушниках оглохнув от выстрелов, выцеливал очередного волка и нажимал на спуск, но волки бежали и бежали. Лишь однажды его выстрел достиг цели, зверь кувыркнулся и замер. К нему подкатил на снегоходе охотник – из тех, что гнали стаю по земле. Остальные волки продолжали свой бег. То, конечно, была не охота, да и называлась она отстрелом.

Перелыгин сидел в кабинете Семена и рассказывал о встрече на Реке. Тот молчал, что-то прикидывая, потом позвонил Любимцеву.

– Пойдем, – коротко бросил он, – шеф ждет.

Они поднялись на второй этаж. Перелыгин повторил историю еще раз.

– Что думаешь? – Любимцев взглянул на Семена.

– Брать надо, однако… – Семен почесал затылок. – Можно по ключу вверх уйти, там логово, но далековато, за день не управиться. Лучше у моста караулить, они у телятника совхозного промышляют, а другой дороги нет.

– А если выше, в сопках, обойдут и за мостом спустятся? – В Любимцеве уже проснулся охотничий азарт.

– Не-е, – покачал черной как смоль головой Семен. – Машин-то он не боится, да… – Семен помолчал. – Людей видел, да, а пугнуть его как следует никто не пугнул. Старой дорогой пойдет, однако.

– Как же он на тебя так близко вышел? – Любимцев хмыкнул, пряча улыбку в усах. – Антистрессовки налить?

– С подветра шел, вот и не учуял, – сказал Семен.

– Завтра – пятница, – подвел итог Любимцев. – Выступаем в семь. Коли в горы не лезть, сами справимся, – повернулся он к Семену.

– На сопке ждите, лучше видно, но только если ветер от Реки будет, оттуда пойдут, – посоветовал Семен.

Волки появились в субботу около семи утра. На позицию, присмотренную еще вечером, охотники вышли около четырех. До этого сидели в машине с выключенным двигателем, ужинали, тихо разговаривали. Костра не разводили. Ночью уже было прохладно, и они изрядно продрогли, несмотря на меховые комбинезоны. Но утро выдалось солнечное, радостное. С сопки они издали заметили двух волков, легко бегущих среди кустарника и высокой травы. Еще вечером договорились, что стрелять будут на подходе к мосту. Перелыгин скосил глаза на Любимцева, вставшего за деревом в двух метрах от него, вопрошая взглядом, чувствуя, как начинает колотиться сердце.

– Самец твой, – шепнул Любимцев. – Только бы не машина какая…

Волки скрылись в придорожных кустах, но не появлялись, выжидали перед выходом на открытое место, потом разом поднялись по насыпи на трассу, на секунду остановились, прислушиваясь. Оба выстрела грохнули почти дуплетом. Перелыгин стрелял из карабина: ему следовало быть особенно точным – в случае промаха времени передернуть затвор не оставалось. Волки лежали у моста.